O Петухове, геофизике и человеке

В.Шатров (выпускник СГИ 1970г.)

Есть люди, фамилии которых, как нельзя лучше соответствуют образу человека. Примерно так: глядишь - идет бульдожка, поводок в руках мужика. Поднимаешь глаза – великий Боже, это ведь удивительно, как похожи. Тот же недовольный взгляд, отвисшая губа и глаза, не обращая ни на кого внимание, лениво скользят по окружающему животному миру. Или маленькая Крыловская Моська: Гав, Гав! И не поймешь – собаченка ли гавкает в привычном раздражении, то ли модная баба, которая ковыляет рядом, не зная куда девать себя. И совсем уж неестественно встретить умного сеттера и рядом не окажется Вячеслав Тихонов. Вот такие чуть ли не мистические параллели.
Виктор Петрович Петухов, мужик ниже среднего роста, худощавый коротко стриженный с светлыми вихрами на голове. Чаще хмурый. Без значения, а так - за характер. Маленьким людям трудновато оберегать свой суверенитет. Не то, что крупному увальню, которому в этом отношении все даром.
У меня свои представления о судьбе и она мне представляется более чередой логически обоснованных реакций человека на вызовы в жизни, чем с мистической подоплекой. Ну вот все же не удержусь, скажу совершенно бездоказательно, что видать судьба меня свела с этим человеком.
После института и армейской повинности в 1972 году нас с женой - молоденькой тоненькой Валей и 3х годовалой дочкой Наташей занесло на Сев. Урал, за город Ивдель, за пос. Полуночное в пос. 1й Северный. В этой тмутаракани базировалась Серовская геофизическая партия. Название она унаследовала от раннего базирования в городе Серове. В ней я и стал работать геофизиком под началом гл.инженера Виктора Петровича Петухова, в то время уже признанного авторитета в области полевой геофизики. Поселок маленький. Всего и народу то в нем вряд ли набралось бы 300 человек. Большая часть людей работала на руднике, часть в Северной геологоразведочной экспедиции, часть у нас в партии, ну и часть жила в ожидании получения местожительства в довольно известной системе Ивдель с приставкой лаг. Наша круглогодичная полевая партия занималась поисками главным образом медных и железных руд. Район поисковых работ, начинаясь в южной части от живописного заповедника - массива Денежкин Камень и до печально известной горы Отортен на севере. Площадь огромная. Работа в полевых условиях трудная, рисковая, наполненная экстремальными ситуациями.
Часть ИТР, отработав 2-5 лет, насыщалась романтикой досыта. Виктор Петрович, как истинный могиканин уже до моего появления отработал добрый десяток лет. Изматывали больше не сами полевые работы, хотя совсем не сахар жизнь в палатках зимой, холодные ночевки, походы в стужу и ветер в горных районах. По настоящему доставали нудные и объемные по писанине и многочисленным вычислительским и картосоставительским работам геологические проекты и отчеты. Вот в такой партии мы с моим однокурсником, одногруппником Борисом Кобяковым и оказались. К нашему появлению здесь уже работали наши же выпускники Володя Филатов, Саша Бусыгин – оба умницы и очень интересные люди, знающие себе цену. Они и посвятили нас в особенности национального характера Виктора Петровича, с которым на почве этих особенностей вели упорные сражения. К примеру, им поручается довольно кропотливая работа провести изолинии - линии равной напряженности магнитного поля наподобие изолиний рельефа местности на дикте. Дикт - это лист ватмана ручной работы от Гознака 50х50см., который наклеивается специальным клеем на алюминиевый лист. На дикте по сети 10х5мм. наносятся измеренные значения магнитного поля. Плотность изолиний часто такова, что тонко заточенный карандаш не может раздельно изобразить смежные линии. Работа жутко кропотливая и уходит на ее выполнение чуть не неделя. Так как изолинии проводятся с значительной долей субъективности, то гл.инженер просвещенным оком мэтра проверяет достоверность и необходимую степень правдивости. Потому то и выполняется работа сначала в карандаше, чтобы после утверждения быть поднятой тушью. Теперь представьте себе реакцию пчелки-геофизика, родившего такой сизифов труд, когда он, Саша Бусыгин, зайдя в кабинет Петухова видит, как Виктор Петрович без комментариев добросовестно работает резинкой, стирая все изолинии с дикта, уничтожая весь его труд и проводит свои. Саша, рассказывая этот эпизод не один день спустя, переживает вновь и аж трясет его родимого, разве что слюной не брызжет. Ответные действия (знай наших, только такие и должны быть успешными) таковы. Саша, взяв очередной дикт проводит изолинии карандашом, затем… поднимает тушью – нате, Виктор Петрович, редактируйте. Класс. Наши люди. Вот в этой борьбе нескучно и проходило время. Наперед скажу, Саша Бусыгин и Володя Филатов, оба отработав положенные два года, ушли. Саша в обсерваторию в Артях, Володя в родную альма матер Горный институт на преподавательскую работу, став сначала кандидатом, затем доктором и заняв профессорский стул.
Мы с Борисом - я, став ст.геофизиком, Борис нач. отряда, еще долго работали в партии. И все эти годы в той или иной мере и по работе и на отдыхе постоянно соприкасались с Петуховым. Сразу скажу – для многих Виктор Петрович на почве диктаторских замашек стал именем нарицательным, несмотря на многие достоинства. И главное на мой взгляд его фанатичная преданность профессии. Я дальше наверное расскажу о нескольких таких стычках. Опять же от себя скажу, что, несмотря на диктаторские наклонности Виктора Петровича, я на своем опыте убедился, что с ним вполне можно было строить нормальные взаимно уважительные деловые отношения. У меня, в частности, поворотным пунктом перехода к таким отношениям в работе стал один случай.
Где то полгода спустя после моего прихода в партию, нужно было составлять параллельно два отчета. Один по поискам медных руд на Саумском участке, второй, объемом и значимостью поменьше – на железные руды в районе месторождения 2й Северный. Я, став к тому времени ст.геофизиком, получил задание курировать написание отчета по железным рудам, Петухов оставил за собой медь. Слово написание - слэнговое и далеко не соответствует сути работ, которые включают обширный комплекс работ от вычислительских работ, аналитической и описательной частей и до экономических расчетов. Так вот, в один прекрасный момент, показав результаты завершенного этапа по анализу данных и, получив уничижительные в пренебрежительном изложении эпитеты, я молча вернулся к себе в камералку, взял кипу документов и вернулся к Петухову. Далее, сопроводив словами наподобие – раз у Вас свой взгляд, Вы и выполняйте эту работу, положил их ему на стол. Надо сказать, что в труде геофизика – суть интерпретатора, толкователя то бишь, собственное виденье которого не истина в последней инстанции, вывод не может быть этой истиной по определению. Это вероятная картина толкования сложной системы физических событий. В этой связи мой поступок был отнюдь не капризом. Я брал на себя ответственность выполнить работу, но глядя собственными глазами. Для меня это было естественное и однозначное условие. Что же вы, читатель подумаете? Виктор Петрович, многими воспринимаемый диктатором, чуть ли не самодуром, принял эти условия и далее, мы, хотя и спорили, бывало и ссорились, дальше работали с полным взаимоуважением. Отчет я защитил с хорошей оценкой и горжусь этим своим первым геологическим отчетом. Надо сказать, мне доказательства моего права на самостоятельность дорого стоили. Весной, к концу отчета, в результате постоянного недосыпания и напряженной работы, я, здоровый, как бык, мужик на работе свалился в обморок. Вот так проходила моя учеба жизни и преподавал мне ее Виктор Петрович, за что ему огромная благодарность. Он научил меня бороться и честно отстаивать право на собственный взгляд. Потом жизнь не раз подтвердила его правоту. Хочешь сам держать поводья – докажи и подтверди делом свои претензии. Сейчас к сожалению все больше молодых людей, которые, встав в позу легко говорят слова:- я беру на себя ответственность, ничем не подкрепляют их и снимать штаны при неудаче не торопятся. Как тут не вспомнишь знаменитое Лермонтовское Бородино. «Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя. Богатыри! Не вы!». Виктор Петрович чуял людей, которые штаны не снимут.
Однако жизнь шла и протекала не только на работе. Мы, нет –нет осенью ездили за ягодами, за кедровыми шишками, да и так собирались по праздникам в нашем небольшом ИТРовском коллективе инженеров, вычислителей и чертежниц. Сейчас они частенько добрым словом вспоминаются. Виктор Петрович в них непременно участвовал. И в этих компаниях, когда забывались все ссоры, стычки, он был хорошим застольным братом и великолепным рассказчиком. Некоторые его рассказы, спустя уже многие годы помнятся и до сих пор представляются живо. А рассказы были и от него и о нем. Все вокруг него было интересно. И даже эпизоды, в которых он играл заметную, но так сказать не очень красивую роль воспринимались добрым смехом. Такой человек был. Я вначале сказал, что его фамилия ПЕТУХОВ имела объемное соответствие натуре. Так и есть. Расскажу некоторые. Уж как получится.
Очень ироничный рассказ о Петуховской теще. Рассказ относится к тем временам, когда, приехав на Сев. Урал, жена Виктора Петровича, будучи медиком - фармацевтом заведовала аптекой в г.Ивделе. И жили они с тещей там же. Петухов жил на 1м Северном, где у них с начальником партии Иваном Тимофеевичем Барковым был служебный дом с пристройками и банькой. По выходным, как правило Петухов ездил в Ивдель, благо недалеко, тем паче, что у Виктора Петровича был свой мотороллер «Тула». Или жена с тещей навещали его на 1м Северном. Уж этот мотороллер. У Виктора Петровича не в пример скромным телесам была широкая русская душа, а посему его любимая поговорка «больше газу - меньше ям», которая вполне соответствовала этой русской душе в очередной поездке к теще на блины, сыграла злую шутку. Между 1м Северным и Полуночным, через который лежит путь в Ивдель расстояние плевое – 14 км. , но несколько горок крутых и затяжных, с крутыми поворотами. Словом дорога сложная и довольно опасная. Ее постоянно «Белазами» 25-тонными, ревущими на подъемах, разбивали и постоянно ремонтировали, в связи с чем по всей дороге были кучи щебенки- благо рудник под боком. Так вот однажды при встречном разъезде с таким монстром, который и не подумал уступить дорогу гордому всаднику Петухову, тот с больших то газов и взлетел на эту кучу. Легко он тогда отделался. Пословицу, кому везет всегда, приводить не буду. Притаранили его тогда с грехом пополам обратно. Ну, да ладно, не об этом речь. Надо сказать, что Петухов, как любой нормальный мужик, выпадавший из под бдительного женского глаза, не прочь был пропустить вечерком стопку другую во здравие. Теща тоже нормальная была у него с вытекающими надзорными способностями. Отсюда случались при встречах тещины подозрительные высказывания о излишествах. Причем делались эти намеки в дружелюбном, душевном виде, с состраданием к зятю родимому, чем его и особенно сладкая душевность и злили традиционно. Вот в очередной раз, приехав к Петухову, теща с женой попросили Виктора Петровича истопить баньку, что он и сделал с самыми добрыми чувствами. Однако ведь правду говорят, что и на старуху бывает проруха. Виктор Петрович, желая сохранить жар, рановато закрыл вьюшку - заслонку на печной трубе. Пока набирал воду, пока что, маленько и угорел. Пришел в избу, а его пошатывает. Теща ему сладенько так - Витя, мол - ты уже где-то успел? Я не один раз слушал этот рассказ в авторском исполнении и каждый раз, воспроизводя этот ханжески -сладенький голос, Виктор Петрович вновь и вновь переживал жгучую незаслуженную обиду. И вот пошла следом за ним на помывку теща. Вот нет ее и нет. Да долго уж как то. Жена – Витя, посмотри - говорит, где там мама. А голос у Петухова при рассказе такой тоненький и озабоченный. Пошел. Зашел в предбанник - нет тещи. Заглянул в баньку – и там нет. Да где ж ее черти носят! А банька то среди дворовых построек к заборчику чуть не вплотную примыкала. Темень на дворе, ночь на носу. Пригляделся, а теща то, как в баньке надышалась угаром, на воздух то вышла, так ее и шатнуло. Ну, она и вальнулась между банькой и заборчиком. Ее и заклинило там. Он тут обращает внимание слушателей, что теща то довольно пышные формы имела. Ну и как ее сейчас вытаскивать прикажете? Нашел доску и как вагой, рычагом то есть, давай ее подваживать. Вытащил, завел в дом и спрашивает таким же умильным голоском, изображая с ехидством – ну, как, мама, Вы где то уже успели принять? А радости мстительной - это надо видеть! Дальше с удовольствием рассказывает, как он плоскогубцами вытаскивал занозы из тещиных боков. Вот так то – не рой яму другому, сам же и угодишь в нее.
Другой рассказ Петухова об удивительном приключении. История наполовину комичная, наполовину драматичная. Поехали как то под вечер летом небольшой компанией в гости к одному зажиточному куркулю в поселке Юркино. Поселок то тьфу – одно название - 2-ли, 3-ли дома и жилых то. А расположен на старице, которая так и называлась – Юркинская. Что от чего пошло – Бог его знает. Старица от реки Лозьвы оторвалась, весной конечно они снова соединялись, как в старые добрые времена. Хозяин - мужик зажиточный мы его старовером считали, хотя конечно ошибались. Ну, какой он старовер – бывший лагерник, а как в тот переплет попал – кто же знает. Но рыбак, охотник и там и там конечно браконьер. К нему наведовались и местные Ивдельские партийные бонзы, а про лагерное начальство и разговору нет, постоянно там отрывались от тяжелой службы. Как уж наших туда угораздило – не знаю, да и интересу мало, только вчетвером или впятером там и оказались. Надо сказать, многие наслышаны про сосьвинскую селедку, а вот оказывается лозьвинская селедка еще и круче – говорят - божатся, что батюшке царю в спец боченках лиственичных посылали. Так вот под эту селедочку, да под горячую в 40 градусов, до душевной кондиции и дошли. У русского человека душа не сразу раскрывается, а уж раскроется – режь последний огурец. Как водится, слово за слово, проснулся ухарский дух – айда бороться – по доброму по хорошему не со зла, а так, ну, чтобы душу потешить. Взялся с одним Виктор Петрович, он в этом месте рассказа вновь переживаниями загорается. Боролись, боролись – Виктор Петрович хоть и мал, да жилист, а уж заводной, так куда там. Противник его изловчился и шмяк его на пол. Дальше Петухов начинает с новой силой переживать обидное поражение. А как – говорит - я на полу оказался, шевельнуться не могу. Снова он напрягается, рассказывая и показывая, шея у него от мучительных усилий дрожит, жилы на ней натянулись,- шевельнуться не может. Все – говорит - слышу, вижу, а пошевелиться не могу. Его не заботит, серьезно что с ним или нет, а вот что смириться с поражением – вот в чем заноза. Ну его оставили в покое, потом, завершив праздник, загрузили в будку. Такие на вахтовых машинах, они относительно комфортные. Так и приехали на базу партии. Да и забыли его там, благо теплынь летняя. Задвигался когда – обнаружил, что будка снаружи заперта. Хоть лето, а до утра, пока народ не пришел, подзамерз. Вот вам и смех и грех.
Кстати такое мучительное состояние я на себе испытал. Весной однажды мы с Борисом на эту же Юркинскую старицу поохотится на уток пошли. Старица подковой, длинная. На одном конце те два жилых дома, на другом низенькая избенка охотничья. Она ничья, так –общего пользования. Весной после разлива, сырость жуткая - ее с верхом затапливало речной водой. Пришли мы в темноте уже в нее, чтобы до утренней зорьки перекантоваться. Печку – одно название - растопили и улеглись на нары - он у одной стенки, я у другой. Начали задремывать.
Вот чудится мне – иду я по 1-му Северному в пелаксовом пальто. Тещин подарок. А оно такое непрактичное – только зацепи – потом куда его – ведь и не заштопаешь. Иду, толкаю перед собой колесо от мотороллера. Мечта была в то время - сделать машинку. Мы с тестем Степанычем, царство ему небесное – замечательный мужик был, и инвалидную мотокаляску для этой цели купили. Так вот, иду по улице. Темно уже. Улица пустынная. Тут меня догоняет свора собак - несколько крупных лаек и одна моська – шестерка. Комплект, как у людей. Они со сторожами рудоуправления дружили и всячески доказывали свою преданность. И опять же, как у людей, маленькая собаченка - шестерка, провокатор - ко мне. Как то надо ее отвадить, а то остальные привяжутся. Да черт с ним с колесом – нате, забавляйтесь. Катнул им. Тут опять, как у людей, большие собаки начали забаву с колесом, а собаченка снова не у дел. Она опять ко мне. Ну точно – зацепит псарня - пропало пальто. Жалко. Ладно, иду, замедляю ход, поглядываю, подкарауливаю стерву. Та на какой то миг теряет бдительность и вот она - убойная дистанция. Я разворачиваюсь, с мучительным усилием преодолеваю свою бездвижность и кааак пну ее.
Господи, боль жуткая. Спал то без сапог. Как заору. Я же большой палец о стенку вышиб. Борис, тоже к тому времени задремавший в ужасе просыпается, понять в темноте ни шиша не может, я от боли слова не могу сказать, только вою. В общем, когда я ему рассказал, и мы разобрались что к чему, сон пропал. Снова растопили печку, угомонились. Вот опять начинаем задремывать. Тут один снова начинает вспоминать, переживать случившееся, у каждого в этой истории свои страсти. Начинает хохотать – опять оба просыпаемся. Вот так до утра и не поспалось. Но как сейчас помню, чтобы тогда во сне шевельнуться, я все свои силы, как и Виктор Петрович напрягал. Только у меня, как на грех получилось. Потом в жизни мне во сне стало легче сражаться, на что и жена не раз жаловалась, да и у самого ноги, руки не казенные.
Я говорил, мы изредка со всеми желающими сотрудниками партии без разделения – сварщик это или инженер, на партийном транспорте выезжали в лес, то за ягодами, то за шишками. Как правило, это были мужские компании. Брал с собой каждый по тормозку, кому, что Бог послал. Водочку или того краше - самогоночку он посылал непременно. Приезжали, чаще с ночевой, с расчетом вечерком посидеть у костра, у каждого было о чем порассказать, благо стимул для душевных порывов всегда был.
Помню, однажды, приехав за тридевять земель к Сев. Тошемке, что аж за поселком Вижай по бруснику. Там и мы и геологи проводили изыскательские работы. Места красивейшие, одни названия рек чего стоят - Витим, Витим-Ятия, Саума, Вижай, Яхтелья. Вот как тут не посмотришь снисходительно на людей, не побывавших в таких заповедных местах? Жизнь то мимо прошла.
Значит, сидим у костра трое: главный гелог Шегультанской геологоразведочной партии Олег Петрович Попов (их партия базировалась рядом с нашей, тогда уже на Полуночном), начальник нашей партии Иван Тимофеевич Барков и ваш покорный слуга. Так вот, сидим значит, травим байки друг другу. То бишь – «бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе сражались они». Олег Петрович худощавый, с забавными узкими усиками над верхней губой, страстный охотник.
Работали, начинает он очередной охотничий рассказ, в глухих местах в районе отдаленного поселка Бурмантово, бурили скважины на марганец. Кругом лес – тайга, глухомань одним словом. На Северном Урале не то, что в Челябинской области или Башкирии лес неухоженный, суровый, буреломы. Был у нас под горой Чистопом участок, участок маленький, 5х5 км. где-то. Так пока идешь из конца в конец - на землю грешную не ступишь. Вот он взял, говорит, ТОЗовку с собой - мелкашку значит, пошел в тайгу. Оружие несерьезное, на мелочь разве. Иду, говорит, навстречу – МЕДВЕДЬ! Рассказывает, вспоминает, усы у него шевелятся – настоящий однофамилец Олег Попов, на нас смотрит сосредоточенно - что то сейчас будет. Поняли? С замиранием ждем продолжения. Я, говорит не ухожу, уходить нельзя – тот сразу с испугу на тебя кинется. А так, кто его знает, вроде должен уйти по царски сам. Снова задумчиво смотрит на нас, усы снова шевелятся. Подождал – говорит - вроде дальше ждать не готовым опасно, снимаю – говорит - тихонько ТОЗовку с плеча, целюсь в шею, башка то у медведя даже издалека, если не в зоопарке, огромная. В лоб нельзя, там такая броня – пушкой не прошибешь. Не помню – говорит - то ли медведь с испугу ко мне двинулся, то ли показалось мне со страху, однако выстрелил, да и попал в убойное место. Медведь замертво. Подошел близко – огромный, жуть... Заулыбался, напряжение схлынуло, усы разъехались – но больше, говорит, на медведя с мелкашкой я не ходо-о-к. Ну, хоть верьте, хоть нет.
В другой раз поехали в те же края шишковать. В тот год шишки особенно много было. Кедр, как правило, раз в три года бывает урожайный на шишку. Для сбора либо надо подгадать, когда ветер пройдет сильный, а такое всегда бывает, деревья качает так, что вся шишка на землю летит, либо колотить. Но уж лазить – избави Бог. Правда люди для этого когти привязывают – и вперед. Раз как то сам попробовал, коленки потом долго трясутся. Но если понадеялся на паданку (после ветра) и проворонил несколько дней - пиши пропало. Кедровка всю растаскает, причем ни себе, ни людям. Запрячет бестолковая в мох, потом и сама не знает. Правда белке добыча, она намного умнее и пользу для себя извлечет. Хозяйственная зверушка.
Поехали с комфортом на гусеничном армейском тягаче среднем АТСе. Есть еще тяжелые, так те вообще монстры под 60 тонн. Поехали компанией человек 10-12. Были и Попов и Барков и Петухов, да еще из экспедиции шишка от народа - председатель профкома Медведев, мы с Борисом, ну и еще народец. Сидим вечерком у костра. Народ разношерстный, кучки единой нету. Но стаканчики, особенно вначале, поднимали сообща. Потом кто как по кучкам. Осень уже глубокая была, хотя сухо было, но холодновато без телогрейки, особенно по трезвости, а по утрам и вовсе подмораживало, иней на земле брр… Виктор Петрович с сыном, мальчишке было тогда лет 12. Сынку какой интерес с повеселевшими мужиками в темноте сидеть. Вот Виктор Петрович, к тому времени хорошо согрелся, отдал сыну меховушку и уложил его в кузове АТСа. Сам продолжил участие в общем веселье. Ну дальше кто как закимарил у костра. Под утро костер погас, угли истлели и тепла не давали. Я проснулся, да и все потихоньку зашевелились. Подходит к костровищу трясущийся Петухов, заколел, как цуцик. Я спросоня ему предлагаю – давайте сухую лесинку поломаем, да и разожгем костерок. Он мотнул трясущейся головой - ладно мол. Я покрепче его и помоложе, взялся за конец лесинки, приподнял ее, а Виктор Петрович схватившись за середку, стал пытаться поскакать на ней. Смотрю – дохлый номер, ничего не выходит. Я ему – ладно сейчас по другому решим. Да и бросил свой край. А Виктор Петрович видать так крепко вцепился в лесинку, что вместе с ней и клюнул носом в подмерзшую землю. Стоит на карачках, воет. Испугался я – что же с ним приключилось. Глаза то на месте ли. Подбегаю, с трудом отрываю его руки от лица – ну и видок! Морда в крови. Говорит мне – кто это меня так йе… . Понять никак не может, что случилось.
Как потом оказалось, вечером, пока мы в основной массе уже сладко дремали, пригретые костром, Виктор Петрович, продолжал причащаться с нашим плотником, интересный мужичок был. Ну и назюзюкались видно крепко. Поэтому я спросоня то я и не понял, в каком состоянии пребывал Петухов. А состояние было очень виртуальное.
Тут уж многие пробудились. Одному рассказал про приключение, смех гомерический. Мне моя жена говорила не раз - шутки у вас мужиков дурацкие. Так и есть наверное, так природа назначила. Вот все утро и хохотали, пересказывали, добавляли свое, ну, в общем, смех голимый.
Кстати шишек в тот раз мы много набрали, однако колотить пришлось. А вот занятно – кедровка уж не знаю как, но точно определяет - орех с зерном или пустой. Смотришь – вся верхушка в шишках, а собьешь – шишка вся пустая. А на других кедрах не успеешь, собрать кедровка все посшибает зараза. Так вот наш приезжий профсоюзник Медведев жадноватый оказался и набрал шишки два мешка. Привез потом в Свердловск, а шишка то сплошь пустая оказалась. Не жадничай, смотри, что берешь. Он, кстати раньше долгое время был начальником партии,- тоже из могикан.
Но вот уже не шутейный эпизод из жизни Виктора Петровича. Я бы сказал со значением. И я бы его в параллель со стихотворением о Нетте человеке и пароходе, знаменитом почтовом работнике революции, озаглавил бы часть рассказа «О Петухове - геофизике и человеке» и добавил бы – патетическая.
Поехали также компанией в пойму реки Тошемка, где в скором времени будут извлекать бокситы. Речка-то полноводная, то под землю пропадает и течет к реке Ивдель. В пойме такие луга, Марьин корень - сплошные заросли. Нигде на Урале такого не видывал. Похожее зрелище видел однажды, возвращаясь из похода по Тянь-Шаню в Ташкенте. Там на одной из центральных улиц было море пионов. Так Марьин корень на пионы похож - его в народе называют еще толстосеря - от поноса средство, лучше не придумаешь. Красота удивительная. Поехали с целью или жимолости, или смородины поднабрать. Смородинный лист вместе с черным байховым крупнолистным чаем заваренный, обалденный и запах и вкус дает. Ну, естественно не с водопроводной водой – тьфу ты. А жимолость, ее с куста не поешь, сразу рожу перекосит, ее в варенье, а еще лучше прокрутить с сахаром, да сахара не пожалеть. Коли давление, да просто для поднятия духа – средство лучше некуда, а вкус… «списфисский». В чае чудо, да и только.
Вот мы с Виктором Петровичем и обретаемся он по одну, я по другую сторону куста. Кусты высокие, ягода крупная синечерная. Одно удовольствие собирать, не то, что землянику, поползай ко за ней – уж точно не царское занятие. Язык не занят, и уж тем более без костей. Вот Виктор Петрович и начинает свой рассказ. Не знаю уж, что на него нашло – и ягода хороша, и погода – солнышко ласковое, а он с обидами на жизнь.
Рассказывает о совместных работах с геофизиками, имена которых с благоговением переписываешь из отчета в отчет в разделе исторических очерков. И многие из них представляются, как мифические герои – искатели золотого руна. Некоторых и сам встречал, более мельком. Ну вот они – те былинные богатыри. Виктор Петрович рассказывает о совместной работе с ними, полной мерой отдавая им дань уважительности. Тут сомнений никаких. Например, рассказывает – был начальник партии Нанскани – фамилия то какая звучная, аж завидно. Ну рассказ про то, про се. Виктор Петрович оживленно рассказывает, дело же кончается тем, что говорит - заходит он ко мне в кабинет (комнатушка в избенке, где он вместе с другим геофизиком сидел) и … бац мне по морде.
На этом месте он замолкает, несколько минут снова переживает нанесенную обиду. Мне и смешно (ну что с мужика возьмешь) и жаль его. Молчу тоже.
Потихоньку отходит, начинает рассказ о Михаиле Ивановиче Нестерове, с ним я был хотя и шапочно, но знаком. Крупный мужчина, мужиком назвать как то язык не поворачивается – больно интеллигентный и значительный. Они с женой вместе работали, он был ст. геофизиком, она – ст. по камеральной группе, на обработке материалов – самая женская работа. Скажу по случаю, хуже нет, как вместе работать – по себе знаю. Ну конечно, как я уже говорил, Петухов своими безапелляционными переделками мог достать кого хочешь, а жену Михаила Ивановича по ее роду работы - так в первую очередь. Ну и Михаил Иванович через жену особенно напрягался. Но в рассказе про них Петухов естественно того, о чем я говорю, не касался. Однако, вспоминая, снова оживился, чуть не сказал – закукарекал. У него и в мыслях не было придавать значение вот этим побочным эффектам своего характера. Однако рассказ опять закончился – заходит ко мне в кабинет… и т.д.
Опять Виктор Петрович, искренне не понимая подоплеки этих поступков, красочно переживает. Мы долго обирали кусты жимолости и долго Виктор Петрович делился воспоминаниями. Но каждый очередной эпизод заканчивался стереотипно и традиционно – заходит ко мне в кабинет….
А все дело, как мне кажется, было в том, что Петухов искренне считал, что альтернативы его мнению нет, ведь он носитель истины в последней инстанции, выразитель правды, а кто же на правду может обижаться. Вот он и не обижал никого. Это было настолько нелепо, что и спорить на эту тему было, что ломиться в открытую дверь. Все толкования физических полей всегда, следует подчеркнуть – всегда, суть неоднозначны. Это аксиома. И только сопоставление рожденных разными природными особенностями разных физических полей, и глубокое знание геологии района, интуиция наконец интерпретатора, позволяют в той или иной мере сузить вероятностную картину природы. Интуицией кстати Виктор Петрович был одарен природой сверх всякой меры.
Небольшая иллюстрация. Гравитационное поле, поле силы тяжести, той силы, с которой все тела, будь то молоток и наковальня, или человек и планета земля - все притягиваются. Вон, как больно земля тогда его притянула, что и лицо расквасила. Так приборы гравиметры и измеряют, какая природная масса, часть земной тверди, под этим прибором в данной точке притягивает. Тут все в куче: и приливно-отливные колебания на планете, и огромные массивы на глубине земной коры, и разные по плотности и конфигурации слоев земные породы от крупных базальтов до тонких жил (даек) кварцевых, плагиоклазовых, диабазовых, наконец, ям глубиной от метров до десятков, заполненных рыхлыми отложениями - пористыми и легкими. Словом такая смесь причин, трудно все и представить во всем многообразии.
Канва рассуждений Виктора Петровича традиционно такова. Он рисует стилизованную картину. О его методах стилизации в виде штакетника из даек, удивительно параллельных и под линейку, каких в природе в жизнь не увидишь, нужны отдельные эпитеты, но тут спору нет - это его право. Далее рассчитывает по палеткам(тоже не без греха) от этой модели гравитационный эффект. Далее выделяет из общей физической картины остаточную часть, не объясненную нарисованной от умной головы картинки природы. Она, эта часть зачастую составляет от десятой до еще меньшей доли общего значения поля тяжести. Эту часть он, как и все геофизики, относит к так называемой остаточной аномалии.
Правда одни геофизики смущаются, приводят в подтверждение другие причины, и в итоге говорят:– вероятно такая картинка возможна. Ну, это многие. Виктор Петрович говорит, будучи уверенным в единственности своего вывода,: - получается (обратите внимание – он не виноват,- так получается), что остаточная аномалия «обуславливается» рудным телом залегающим на глубине 321 метр! Каково! Спорить с ним нет сил, да и бесполезно. Только по детски, желая подкузьмить, спрашиваю с сарказмом – вот как вы считаете, если «обуславливается», как вы пишете традиционно, - производная от «условие», то как представить производную от истекших сроков – просрачивается? Так, что ли? Смотрит на меня, как на недоумка, сарказм не принимает.
Некоторые из тех геофизиков, которых я знал из своего и старшего поколения не могли принять его методов толкования, хотя бесспорно относились к нему с уважением профессионалов к профессионалу - ведь знания геологии района от него не отнимешь. Одни немного раздражаясь, как Зяма Яковлевич Сегаль – начальник геофизического отдела Уральского Территориального Геологического управления, или со смехом, как образованнейший и умнейший Андрей Васильевич Тарасов, геофизик этого же отдела. Этот замечательный человек, громоздкий, как шкаф, никогда не пивший спиртного, очень добродушный, когда читал или слышал выводы Виктора Петровича, беззастенчиво подкрепленные - «так получилось», смеялся, как ребенок, Он и создавал ощущение большого ребенка. От удовольствия у него подпрыгивала вставная челюсть, он, с трудом переводя дыхание, говорил - постой, постой дай я протрезвею.
До сих пор ужасно горжусь и сохраняю его рецензию на мою студенческую дипломную работу. Тогда я еще не знал, какая величина почтила меня этим отзывом. Он писал в резюмирующей части, что студентом за короткий срок проделана серьезная научно исследовательская работа и т.д. Ну, не удержался от похвалы себе любимому.
Еще один штрих хочется добавить к портрету Виктора Петровича. Ко всему прочему Петухов был ярко выраженный материалист. Ярко - значит, чего не вижу и не могу потрогать, не существует и не имеет право существовать. Все - домыслы и вранье.
Я в 1974 году весной сподобился попасть на курсы по индуктивным методам в Ленинград в Рудгеофизику (пишу – Ленинград, как ассоциируется в памяти). Курсы были очень демократичные. Питерские ученые - интеллигенты, одно слово – Питерские, не то, что в столице нашей Москве – надутые казуисты. Так Питерцы – умницы сразу объявили, что посещение занятий дело добровольное и сугубо по интересу. Они ведь понимали, что парень, приехавший с Дальнего Востока еще когда получит эти 15-20 дней в Питере. Грешили с занятиями. Весело жили в общаге на Крестовском острове в одной огромной комнате, где были рядом и русские и армяне и грузины. С трудом ухожу от воспоминаний. Ходили маленькими группками по Питеру, наслаждались.
Был среди нас один парень, фамилия, к сожалению, вылетела из головы, интересный здорово. Он был одержимо увлечен поисковыми опытами в геологии с рамкой для ощущения биополей. Мы его дружески подначивали. Он заводился, демонстрировал примеры. Ну, например мы ему завязывали глаза, раскручивали, стоя на мосту, и он после этого с помощью рамки указывал направление течения Невы. Другой фокус такой. Он бросал за спину в траву свое кольцо на 3-4 метра. Потом с помощью рамки он его быстро находил в густой траве. Впечатляло. Но шуткам нашим не препятствовало.
Однако, приехав домой, я не один вечерок ходил с рамкой по своему огороду, пытаясь ощутить в себе таланты. Шиш на постном масле. Ни че го. Я пореже, но при удобном случае попыток обрести эти способности не оставлял. Так минуло 2 года. И вот однажды, это было на вертолетной площадке на Шемуре у палаточного лагеря летом, я снова взялся за рамку от нечего делать. Место интересное. Курумник (крупные каменные валуны) сплошь. А под глыбами не видно, а только слышно, как вода течет. Попробовал – оппа – зашевелилась родимая в руках. Вот это да! После этого рамку я стал ощущать и у себя на огороде. Я помню – этот парень говорил, что в начале сезона грубые неоднородности чувствуются, а в конце сезона он и мелочь чувствует. Видать своеобразная настройка мозга тут есть. Наверное это типа настройки радиоволнового контура в резонанс.
К чему я. Однажды я показывал свои фокусы с рамкой нашим парням на базе партии. Там и Петухов был, внося мощную долю скепсиса и желая поймать меня на мухлеже. Они завязали мне глаза и я проходил метров 100, потом обратно с рамкой. Я им по ходу говорил, чтобы воткнули колышки, где рамка особо двигалась. Оказалось, что места, отмеченные при прямом и обратном проходе, совпали. Интересно, отгадаете реакцию Петухова? Так вот – ты подсматриваешь. У него тени сомнения в недобросовестности опыта не возникло. Такого априори не может быть.
С этой рамкой еще через пару лет был забавный случай. Приезжает как то в контору к нам гл.инженер Полуноченского рудоуправления Омельяненко со своим геологом. Скажу – рудоуправление – это вам не хухры – мухры, не геофизики какие-то. На них поселок с садиками, магазинами, школами, десятками Белазов, буровыми станками с диаметром под метр, да много чего еще. У них беда – на 1м Северном санинспекция закрыла водозабор из речки, как непригодный для питья. Проблема для поселка серьезная. Они нам – ну, ребята, выручайте, найдите вашими приборами воду. Вот как нужда - помогите, а как нет нужды, так тьфу на вас. Ну мы - пожалуйста, составим проект, проведем электроразведку, проанализируем и нате вам. Спрашивают, а сколько времени надо. Ну, туда – сюда, в 3 месяца уложимся. За голову схватились – вы что, у нас там буровой монстр шахтный стоит под парами – завтра надо. Ничего себе. Мы же не волшебники. Ну, ребята, ну, братва, ищите,- найдете – ящик коньяка сразу. Я тут про рамку и вспомнил. Говорю, есть метод, но не сертифицированный (названия то нынче, так на язык и лезут). Гарантии никакой. Сразу по коням. На УАЗик и на 1й Северный. Там по над речкой, Таньшей вроде звали, и начали с рамкой ходить. Там как раз контактовая зона базальтовых крепких пород с известняками была по геологическим данным. Прошел раз – другой, отбился контакт. Показал. Смотрю, приуныли горнячки, смотрят кисло. Мне показывают – видишь – вон в 30 метрах труба высовывается? Так это мы и бурили на воду. Ни шиша там нет – крепкая порода. А для воды нужна пористая, трещиноватая среда, как губка, чтобы вода по ней проникать могла. Говорю – все, что мог. Разъехались. Но делать то им нечего. Назавтра пробурили, сделали опытные откачки. Дебет, приток воды значит, невероятно большой. Повезло им. Проблему закрыли. Про коньяк конечно забыли. И то правда, у них проблем то разве одна эта?.
Так вот, проработав с Петуховым 4 года, я понял, что при всем моем уважении к нему, взгляды на интерпретацию у нас с ним расходятся коренным образом. К тому времени, это уже был 1976 год, семья Петухова жила в Свердловске и он, только будучи в командировках ее навещал. Мы в этом году выявили крупное медноколчеданное месторождение на Шемурском хребте в 4х км. от ранее открытого геологами и разбуренного разведочными скважинами небольшого месторождения меди. Помню, послали телеграмму в Геологическое Управление. Потом в «Вечорке» была статья главного геофизика Ермакова, называлась вроде «Как вычислили руду».
О, это была история. В ней вновь проявилось вечное соперничество за приоритеты между геологами и геофизиками. Кстати шутливая основа этому соперничеству рождалась еще в институте. В факультетской газете «Геофизик» прогуливались по геологам, они в свою очередь в своей газете перемывали косточки геофизикам. Так потом было и на производстве. Сколько было сломано копий в разборках заслуг в первоткрывательстве – не счесть. Мы на сей раз пошли по благородному пути. Пригласили к соавторству геологов Северной, которые предложение с энтузиазмом встретили. Отчет прошел на ура и в Управлении и в Северной экспедиции. Защита была в Северной экспедиции на Ивделе-2, куда мы пожаловали втроем Петухов, Барков и я. На УАЗике я был за рулем. После защиты, а это всеми было воспринято дружно, как праздник, нас пригласили на фуршет, где мы ударили по коньяку и поехали обратно уже навеселе. Благо – дорога в Полуночное пустынная. Дорога зимняя и в каком-то смысле безопасная. Я пару раз заехал в сугроб, после чего за руль сел Барков, а мы с Виктором Петровичем затеяли спор о взглядах на геофизику и на методы интерпретации. Он свое – я свое. Слово за слово. Как там у Некрасова – «мужик, что бык, втемяшится ему в башку какая блажь, колом ее не вышибешь оттудова». Я ему в сердцах говорю – будь я на месте гл.инженера – под приказом бы запретил рисовать штакетник из даек – пород, по трещинам и разломам причудливо пронизывающим земную кору. Вот, что называется – приехали. Потом уже в голову холодную пришло - так я оказывается такой же Петухов с его замашками диктатора. Вот те на. Так недалеко до –«заходит ко мне в кабинет и…». Этот рассказ я запомнил. Здесь меру то надо знать. Спасибо, Виктор Петрович.
Однако потом, спустя месяца два, приехали по какому то поводу начальство из экспедиции. Мы собрались впятером – нач. экспедиции Карымов Алексей Иванович (на самом деле Марыван Габдулович, но предпочитавший уж не знаю почему, чтобы имя отчество было русифицировано), гл.инженер Уфимцев Василий Александрович и мы с Барковым и Петуховым. Я напрямую сказал, что у нас с Виктором Петровичем взгляды расходятся, поэтому предложил или меня перевести в другую партию, либо его. Вскоре так к общей пользе и решилось. Виктор Петрович возглавил в Свердловске группу оперативного анализа, где были собраны видные геофизики, меня же назначили в этой Серовской партии главным инженером. Отсюда наши совместные пути с Виктором Петровичем разошлись, хотя мы по-прежнему потом поддерживали дружеские отношения. А я в этой роли проработал в партии до 1982 года, частенько оглядываясь на Петухова, что-то принимая, чего-то остерегаясь. Петухов оставил в моей жизни глубокий след, во многом был для меня примером. И в первую очередь своей бескомпромиссностью в работе и фанатичной преданностью профессии.
Не так давно Виктор Петрович ушел из жизни, царство ему небесное. Большой и сильный был человек, оставил заметный след и в геологии Урала и в памяти коллег.