Б.Б. Зобнин. Весенние песни Уральских рек
Нам очень повезло в жизни! Мы родились в краю гор и
замечательных рек, особенно прекрасных весной, в половодье. Радость от весенних
сплавов по Уральским рекам, которую мы получили в молодости, озаряет всю нашу
жизнь. Это ни с чем несравнимые праздники!
Жизнь
интересна контрастами,
Неповторимыми
реками,
Яркими
чистыми красками,
Но больше
всего человеками!
С надеждами
ожидающими
Первого снега
и половодья,
И потому
уверенно знающих,
Что есть
вершины непокоренные!
Что после
дней пустых и маятных,
Придешь к
огню, что согреет душу,
И теплыми
волнами нас обнимают
Улыбки людей,
что умеют слушать!
В Уральском политехническом институте
самым популярном месте встречи желающих пойти в поход была «дырка» - самое узкое
место в главном корпусе (проход на втором этаже у кафедры физики, где
вывешивалась рукописная газета «Романтик» , а также огромное количество записок
с сообщениями о предстоящих маршрутах). В перерывах между лекциями здесь
собиралось множество людей.
Прибегали с глазами распахнутыми
Были легки на подъем,
Могли, руками помахивая,
Шар раскрутить земной
Песни любили разные,
Могли смеяться до слез,
И жизнь обещала праздники,
Друзей, тайгу и мороз
Бревна катали по горушкам,
Гнали плоты по реке,
Была истинным творчеством
Дружба тех давних лет!
Мы снова собрались похожие
На тех, что были весной,
Давайте попробуем все же
Шар раскрутить земной!
Майские сплавы удивительны сочетанием
ледяных заторов на Усьве и цветущей черемухи на реке Реж в двадцатых числах мая;
казалось бы, тихой речушки, по которой мы начали сплав по Большому Шишиму, и
мощному потоку, в который превратилась эта речушка на следующий день из-за
таяния снегов.
Итак, история нескольких наших майских сплавов. Повторить их невозможно! И реки
уже не те, и молевого сплава по Койве давно уже нет, и многих наших товарищей
нет в живых, и мы уже стали совсем другими! И все-таки хочется рассказать о
наших майских сплавах!
Наш
первый сплав
по Чусовой
от Илима до Кына, май 1962
Ночь скоротать на старом вокзальчике,
Утром умыться у водокачки,
И в путь по дороге еще неизвестной
Под пенье жаворонка в поднебесье.
Принять дары земли, где пилы пели:*
Звенящие под топором сухие ели,
Хрустящий лед и запахи костра,
И наши тесаные греби, как чудо из-под топора!
Построить самый легкий в мире плот, незаливаемый волнами,
И плыть, любуясь берегами,
Прострелом горным и цветущей ивой,
И бесконечными реки изгибами
Нас было семеро: Нина Андреева, Лиля
Лобузнова, Женя, Юрий Петров, Юрий Сахаров, Лева Бат и я. По-видимому, с
деньгами у нас было не очень хорошо, и я, показывая кондуктору географическую
карту, выяснял, до какой станции нам ехать.
Доехали до станции Илим. Заночевали на станции, умылись у
водокачки и пошли к реке. Ночью подморозило. Пройдя 20 км, вышли к Чусовой,
перешли по мосту на противоположный берег и начали искать сухары для
строительства плота. Поиск оказался успешным и пока девушки варили обед, мы
начали валить деревья и вытаскивать их к реке. К концу следующего дня плот был
построен, легкий, высоко поднимающийся над водой, с саянскими гребями. Чусовая
встречала нас замечательными весенними цветами: горным прострелом и цветущей
ивой. Прострел (сон-трава) – многолетнее травянистое растение.
*В 1720-е годы здесь появилась Илимская казенная пристань. Реку Илимку
запрудили, на плотине поставили пильную мельницу. Здесь было крупное плотбище,
строились барки для Гороблагодатского горнозаводского округа. Построенные барки
пустыми отправляли к Ослянской пристани, где уже грузили металлом. В год на
Илимской верфи строилось по 100-112 барок.
Отплыли на следующее утро с песней: «Утро красит нежным
цветом…». И солнце сияло над нашими головами, освещая скалы и весеннюю реку.
Погода стала удивительно теплой для первых дней мая.В деревне Ёква купили
удивительно вкусный хлеб из местной пекарни. Доплыли до Кына. Продали плот,
подогнав его прямо к воротам какого-то дома. Поездом вернулись в Свердловск.
Койва (29.04-4 05.65)
Койва – правый приток Чусовой
29.04.65 Около часа ночи прибываем в Усть-Тискос. Маленький
вокзальчик наполняется нашими братьями-плотогонами. Народу так много, что о сне
нечего и думать. Быстро сориентировались: перед помещением дежурного по вокзалу
оказалась небольшая проходная комната. Мы отодвинули деревянный МПСовский диван,
расстелили палатку, закусили хлебом с сахаром, розданным щедрой рукой завхоза, и
легли спать. За стеной пели наши коллеги.
30.04.65 Проснулись в седьмом часу утра. Все уже ушли строить
плоты. Мы собрали рюкзаки и пошли на разведку на Тискос-приток Койвы,
протекающий в сотне метров от станции. К востоку от станции за Тискосом
поднимался высокий увал, поросший пихтой, елью и кедром со светлыми островками
осинника. Мы перешли по бревну на правый берег Тискоса и пошли вдоль него по
узкой заболоченной полоске земли между водой и крутым склоном увала. Минут через
двадцать на увале в сотне метров от воды мы нашли несколько великолепных сухар.
Лес был! В семь часов утра мы начали пилить первую сухару. Внизу Тагир с Адой
занялись приготовлением нашего первого завтрака. С грохотом падали один за
другим сухие кедры. Когда завтрак был готов, наверху у нас лежало уже шесть
отличных бревен. Этим решили ограничиться. После завтрака бревна начали
сталкивать вниз по склону. Бревна застревали между деревьями, цеплялись за пни,
и мы снова и снова бросались на них, разворачивали по склону, и бревна ползли
вниз, оставляя след, как у сказочных полозов. День стоял прохладный и ветреный,
работать было не жарко. Подходящего залива для сборки плота на воде не
оказалось. Пришлось вязать плот на берегу на стапелях.
В этот раз мы сделали плот длиннее обычного – 8 м. Подгребицы козлами, загнали в
пазы, выпиленные во вторых с краю бревнах. Греби сделали упрощенной конструкции:
к сырому березовому стволу прибили кусок доски. Эти греби вызвали у других групп
массу насмешек, когда мы проплывали мимо них. Нам предсказывали, что мы их
сломаем на первом же пороге. Однако, как часто случается, вышло наоборот! Мы
прошли там, где не смогли пройти плоты с саянскими тесаными гребями и
подгребицами. Нашими гребями было тяжелей управлять, но они имели несколько
преимуществ по сравнению с саянскими: их легко можно было вытащить на себя, и
они были более гибкие, чем тесаные. Греби успешно выдержали испытания. В седьмом
часу вечера плот был спущен на воду. Я поздравил команду с успешным завершением
строительства, Тагир поднял флаг, вернее мачту с флагом, Тискос подхватил наш
плот, и мы поплыли между заснеженных берегов. Через 2 км Койва. В устье Тискоса
стояло несколько палаток. Река нырнула под железнодорожный мост. Скоро по
берегам стали попадаться знакомые лица. На левом берегу, о чем-то задумавшись,
сидел на бревне Жора Кунцевич. На правом возле палатки возился Дыдыкин. Дико
захохотал Саня Данилов, увидев наши греби. Мы отшучивались. Скорость течения в
этом месте не превышала 6-7 км/ч. Минут через 20 мы пристали на ночлег к низкому
левому берегу. Палатка оказалась четырехместной. На базе ее выдали Тагиру как
восьмиместную. Юра Федоров начал растягивать сеть на кольях. Усталость после
ночи в поезде и строительства плота давала себя знать, поэтому мы постарались
раньше лечь спать. Кое-как втиснулись в палатку и перед глазами поплыла Койва с
ее заснеженными берегами.
1.05.65.Прохладное утро. На завтрак Валя приготовил свое
фирменное блюдо: макароны с сыром. Для создания праздничной обстановки
выкрикиваем первомайские приветствия. Утки стараются держаться от нас подальше.
Рыбу мы пока не трогаем: работы по перемету еще не закончены.
В 9.00 отчаливаем. Сегодня нам надо спуститься на несколько километров ниже
Бисера. Участок, по которому мы плывем, самый спокойный на Койве. Только
отдельные деревья, низко свисающие с берегов, представляют опасность, но если на
плоту не спать, их легко обойти. Прошли под двумя висячими мостами. Оба были
достаточно высоко над водой (мачту мы, конечно, убрали). В реку впадает много
речек и ручьев. Они вырываются из снежного плена, с шумом приветствуя Койву.
Выглянуло солнце, и все вокруг стало праздничным, даже невысокий берег, покрытый
жухлой прошлогодней травой, еще не просохшей от снежной воды, стал выглядеть
ласковым и приветливым. Во втором часу пристали на обед, и уже через несколько
минут поплыл над рекой синеватый дымок. Юра сделал еще одну попытку убить утку,
но хитрые утки упорно избегали нашего охотничьего аса. Через час отчалили. Бисер
оказался несколько дальше, чем я предполагал, считая по карте. Наконец из-за
поворота показались дома довольно большого поселка, разбросанного по обоим
берегам Койвы. Спросили у ребят на берегу, где хлебная лавка, они показали на
правый берег. В центре поселка через реку переброшен мост. У моста начинается
перекат. Около левого быка под небольшим углом сидел на камнях чей-то плот. Мы
прошли под правым пролетом и сразу же прибились к берегу, где уже стоял
зачаленный плот наших ребят с радиофака, ныне научных сотрудников. Они сделали
плот на автомобильных камерах. Сверху на настил положили надувные матрасы. Эта
конструкция не вызвала у меня особого доверия.
Очень хорошо было сидеть на крутом склоне и греться под весенним солнышком, но
надо было отчаливать: время прижимало нас весь поход! Перекат тянется за мостом
еще с полкилометра. Берега становятся обрывистыми, к реке выходят скалы, похожие
на Чусовские бойцы. Минут через сорок увидели небольшую поляну на берегу. Рядом
впадал в Койву ручей, пристали на ночлег. Поставили нашу палатку
четырех-восьмиместку, начали варить праздничный ужин. Скоро к месту нашей
стоянки стали приставать байдарки и плоты. Пристали зиковцы на трех байдарках, 2
плота медиков и еще кто-то. На Койве собрался свой первомайский слет!
Сейчас перед нами была только группа Аликина, выехавшая из
Свердловска на день раньше. Украшением нашего праздничного стола было ведерко с
отличным салатом, приготовленным завхозом и Адой. Я поднял первый тост за наш
сплав, ставший уже традиционным и за нашу группу. По- том Тагир объявил
маленький концерт. Из-за елок появился Саня с бородой из пихтовых веток, с
палицей и бумажной короной на голове. Это была первая встреча с Нептуном за
время наших майских сплавов, и прошла она очень хорошо! Потом мы начали петь и
постепенно у нашего костра собрались почти все обитатели лагеря, и могучий хор
поплыл над Койвой. От наших туристских песен мы перешли к цыганским. Ада с
каким-то парнем пошла в пляс. Веселье разгоралось! Все пришли в какое-то
состояние, когда веселью отдаешься полностью, забывая обо всем на свете. Подняв
руки к небу, мы начали прыгать вокруг костра под салют из нашего ружья. В костер
мы поставили сухую елку, и снопы искр полетели в черноту ночи.
2.05.65 Мы проснулись на удивление рано. Быстро позавтракали
и отплыли. Медики отчалили вместе с нами. Почти сразу начались перекаты.
Отвесные, заросшие елями берега подвинулись к реке. Пороги легко проходимые.
Ждем Федотовских порогов, которыми нас пугали пьяные дяди в Бисере. Юра не
оставляет надежду убить какую-нибудь дичь, поэтому мы замолкаем перед поворотами
и тихо сидим на плоту. После нескольких таких заманчивых поворотов, за которыми
могли бы быть утки, нам надоело играть в молчанку, и мы снова начали
разговаривать и петь. Пороги: плот заливают стоячие волны, перекаты следуют один
за другим. Проплыли деревню Усть-Тырым и встали на обед. Мы с Дамиром варим.
Остальные разбрелись по берегу. Надо быстро поесть и плыть дальше: за
Кусье-Александровским начинается самый трудный участок сплава: приходится плыть
с молевым лесом. Мужчины и женщины спихивают в воду бревна с огромных штабелей.
Бревна притираются к плоту, а иногда просто не дают опустить гребь в воду .
Солнце опять скрылось. По правому берегу тянется крутой и высокий увал без
единого деревца. Довольно мрачная картина, чувствуется близость большой
деревни..
За поворотом началась Кусья. Дома лепятся на крутом правом
берегу, протянув к реке деревянные лестницы. На левом берегу дома раскинулись
вольготно по довольно широкой долине. Моросит мелкий дождь. Сразу за мостом
справа обрушивается в реку Кусья. Перекат.Река набирает скорость. Промелькнула
картина: на берегу стоял человек в трусах и неподвижно смотрел на останки своей
байдарки. Рядом около второй байдарки возилось несколько человек.
За поворотом мы получили боевое крещение: на середине реки
был завал. Я крикнул, что идем правой протокой и стал выгребать в нее. Ребята
говорят, что показал я при этом на левую протоку. Короче говоря, нас прибило к
завалу. За нами плотным строем шел лес. Счет пошел на секунды. Если бы началась
паника, плот ушел бы под завал, но все как-то сразу сообразили, что надо делать
и начали отпихиваться от завала и надвигающихся бревен в бок. Плот вышел из
завала. За крутым поворотом оказался следующий завал. Мы благополучно миновали
его. Река разделилась на несколько протоков каменистыми косами, намытыми драгой.
Лил дождь. Покрытые снегом обрывистые берега дополняли эту мрачную картину.
Завал следовал за завалом. Из-за поворота казалось, что вся река перегорожена
нагромождением бревен, и только выйдя на прямой участок можно было понять, где
свободная протока. Так прошло часа два. Река неожиданно успокоилась, стала
широкой и медлительной. На левом берегу мы увидели домик рабочих лесоучастка и
плоты медиков. Через пять мигнут мы уже вытаскивали рюкзаки с плота и делились
впечатлениями с нашими коллегами. Заночевали в домике. Печку натопили жарко, но
через час все тепло выдуло через огромные щели. Несмотря на это спали мы крепко.
Мимо нас по Койве шел лес.
3.05.65. Солнечное утро. Быстро завтракаем и отчаливаем. До
устья Койвы оказывается еще километров 10. Примерно через 1 км от нашей ночевки
снова начинаются завалы. С берега нам закричали: «Причаливайте! Дальше вы не
пройдете! Тут уже 2 ваших плота перевернулись!» Мы не захотели прислушаться к
этим советам. Сплав на этом участке напоминал слалом! От одного из завалов мы не
успели отбиться, и плот ударило носом о нагромождение бревен. Нам удалось быстро
развернуться, и сильная струя подхватила наш плот. За следующим поворотом мы
увидели плот медиков. Их прижало к завалу, и часть людей выпрыгнула на небольшой
остров. Борьба продолжалась несколько минут, наконец, плоту удалось отбиться от
завала, и он, подхваченный течением, понесся дальше, мимо клочка земли, где
металось несколько человек. Завалы кончились также внезапно, как и начались. На
левом берегу раскинулась Усть-Койва. Прогремел салют в честь окончания сплава по
Койве. Позади осталось 120 км пути. Скорость течения замедлилась до 6 км/ч. На
крутом правом берегу появились подснежники. Фиолетовые и лиловые они ярко
выделялись на скалах. Мы причалили и цепляясь за выступы, взобрались на косогор.
Спускаться с букетами было еще трудней. Река неслась на север. В эту весну вода
поднялась на 4 м, затопив прибрежные улицы в городе Чусовом. Маршрут окончили в
Чусовом. Как выяснилось, из всех групп, сплавлявшихся по Койве, только 3 плота,
считая наш, прошли благополучно. Около 10 плотов ушло под завалы.
Усьва (28.04- 5.05.66)
Усьва –правый приток реки Чусовой
28.04 День отъезда. Сбор группы на вокзале у памятника в 7
часов вечера. По одному подходят ребята. Борис Белобородов с огромным рюкзаком,
из которого торчит шатер, наши охотники: Володя Ушенин и Юра Федоров, Олег
Суставов, Гера Иванов, Володя Сафронов, Юрий Петров. Итак, нас 10 человек: 8
ребят и две девушки: Нина Иванова и Света Сергеева. Сегодня мы получили из
поселка Медведка телеграмму в ответ на наш запрос «Усьва не вскрылась». Решили
все равно ехать до «Теплой горы» и посмотреть на верховья Койвы: если Койва
вскрылась, то и Усьва тоже.
29.04 За полночь за станцией Усть-Тискос под железнодорожным
мостом промелькнул бурный поток – Койва вскрылась! Станция «Теплая гора».
Выгружаем свои огромные рюкзаки. Маленький деревянный вокзальчик. Вместе с нами
по Усьве плывут медики- 10человек и ребята из УПИ – группа Дыдыкина. Все
расстилают рюкзаки и укладываются спать в разных углах зала ожидания. Мы решили
поспать до 6 утра и потом искать машину до Медведки. Это была наша ошибка: к
поезду «Н. Тагил-Москва» в 4 часа утра приходит автобус, который идет прямо до
Медведки. Об этом автобусе никто из нас не знал. Мы поднялись около 6 утра.
Минут через десять удалось найти машину до поселка Промысла, отстоящего на 6 км
от станции. С нами поехали и медики. Шофер успокоил нас, сказав, что в поселке
Промысла можно найти машину до Медведки. Машина пересекла Койву- мелкую шумную
речушку метров десять шириной, и круто полезла в гору. По обеим сторонам дороги
северная тайга: ель, пихта, бурелом. Синие горы вдали. Таких синих гор я не
видел нигде, кроме Северного Урала. Они манят к себе эти лесистые сопки, хочется
окунуться в этот первозданный мир тайги, пропитанный запахами хвои и талого
снега. Медленно выкатывается из-за хребта солнечный диск, запели птицы. Дорога
круто пошла вниз, под нами лежал поселок Промысла. Здесь когда-то была добыча
алмазов. Теперь это центр нескольких лесхозов. В нем находятся два
автохозяйства. В одном из них мы и попытались договориться насчет машины. В
конторе оказалась только седая женщина в платке, улыбчивая и приветливая. Она
посоветовала нам найти механика Льва Григорьевича и попросить у него дежурную
машину. К домику механика мы подошли около половины седьмого. Немного
посовещавшись на тему «пошлет он нас или не пошлет». Мы тихонько постучали.
Дверь открыл сам механик. Мы рассказали ему, в чем дело. В ответ он закатил
довольно пространную речь, смысл которой сводился к тому, что я рад бы ребята,
но нужно разрешение директора. И мы снова пошли искать, на этот раз директора.
Директор занимал второй этаж небольшого двухэтажного дома. Дверь нам открыл
высокий плотный грузин средних лет – директор автохозяйства. Он пригласил в
комнату, где кроме кровати был только телевизор «Сигнал» и приемник. Похоже, что
он жил один, заброшенный в этот северный поселок крутым поворотом судьбы. После
коротких переговоров директор начал звонить на базу. Пять минут настойчивого
вращения ручки телефона времен первой мировой войны не принесли никаких
результатов. Тогда он велел нам идти на базу и оттуда позвонить ему. За время,
пока мы ходили, в настроении директора произошли какие-то сдвиги, и когда мы
позвонили с базы, он заявил, что без отношения какой-либо организации с просьбой
оказать нам содействие, машины не даст. Так бесславно закончился первый этап
поиска машины. После этого мы с Кириллом – руководителем медиков побежали в
другое автохозяйство на противоположном конце поселка. Пока мы бегали, ребята
сумели договориться с шофером лесничества . Он пообещал довезти нас до
Тюшевского -6 км за Медведкой. Переговоры в другом автохозяйстве и на базе
геологов ни к чему не привели, и мы, устроившись на высокой завалинке, стали
ждать обещанную машину. Пригревало солнышко. К нам подошел и стал заигрывать
симпатичный бурый теленок. Судьба широко и беззаботно улыбалась нам. Обещанного
нам пришлось ждать около трех часов.
Погода испортилась, подул холодный ветер. На счастье рядом
оказалась столовая, где мы хорошо поели перед выездом. Наконец появилась
долгожданная машина, и мы поехали на север, туда, где своими острыми останцами
поднималась над тайгой гора Колпаки. Дорога шла прямо через гору. Снова ели и
пихты обступили нас, на обочинах лежал снег. Вершина появилась как-то неожиданно
в нескольких ста метров от нас – остроконечные каменные столбы, особенно мрачные
в этот ветреный день. Пересекли границу Европы и Азии. Дорога спускается в
долину. Перед нами за ближними увалами насколько хватает глаз поднимаются синие
горы Севера. Проехали довольно большой деревянный поселок- Медведку и Тюшевское.
Шофер уперся, дальше ехать не захотел. Пришлось выложить еще пятерку. Машина
поползла дальше по дороге к деревни Средняя Усьва. Километров через десять,
миновав дощатый домик и несколько трелевочных тракторов, приютившихся у обочины,
шофер остановил машину, не пожелав вступать ни в какие переговоры с нами: ему
надо было возвращаться в поселок Промысла. Дольше пришлось идти пешком. Мы
взвалили на себя наши огромные рюкзаки и двинулись по дороге. Моток стальной
проволоки несем по очереди по пять минут, передавая по команде «Отдать ярмо!».
Идем довольно быстро. После привала слева от дороги увидели широкую лесосеку,
уходящую на запад в долину Усьвы. Я решил идти по ней, чтобы подольше не
встречаться со снегом. Сначала идти по лесосеке было нетрудно, но потом дорога
становилась все хуже и хуже. Сапоги скользили по глине и мокрому снегу, а моток
проволоки на шее довершал удовольствие. Пятиминутки становились все длиннее. Я с
надеждой смотрел на запад, где в долине должна была течь Усьва. Но пока никаких
признаков реки не было. Ручейки текли в противоположную сторону. Через полчаса
сделали привал. Бросили рюкзаки на поваленные деревья и немного осмотрелись
вокруг. Нас окружал сильно прореженный смешанный лес. На таких лесосеках
вырастает потом буйная трава, скрывая в своей зеленой прохладе сочно алеющую
землянику. Сейчас только снег и вода окружали нас. После короткого привала мы
дошли до конца лесосеки. Дальше в лес уходила только узкая заснеженная визирка.
Я сделал шаг вперед и провалился по колено, второй шаг – провалился еще глубже.
У елочек по краям визирки снег подтаял, и я двинулся вперед, старательно
прижимаясь к ним. Ребята без особого энтузиазма последовали за мной. Местность
понижалась. Я заметил признаки болотной растительности. Под снегом уже была
вода. Визирка вывела нас на небольшую поляну. Я сделал еще шагов десять и за
стеной деревьев увидел речку шириной метров десять. Судя по всему это и была
Усьва. Мы закричали «Ура!» Речка текла довольно спокойно, вода чистая и
прозрачная для весенней поры. Мы закусили хлебом с маслом и сахаром и запили наш
скромный завтрак усьвинской водой. Строительного леса в этом месте не оказалось,
и мы двинулись дальше вдоль речки вниз по течению. Река беспрерывно петляла,
подбегая к нам то перекатом, то тихой заводью. Бурелом, не вскрывшиеся еще от
льда старицы и глубокий снег преграждали нам путь. Вскоре мы заметили несколько
сухих елей и решили остановиться на небольшой поляне у самой реки. Медики пошли
дальше. Мы разбились на две группы, взяли пилы и топоры и пошли валить лес.
Володя Ушенин и девушки остались делать лагерь. В 16.30 мы начали пилить первое
дерево. Скоро первое дерево рухнуло на снег. До берега его надо тащить метров
20. Выяснилось, что большинство сухар, которые мы приметили, оказались
подгнившими. Найти настоящий сухостой оказалось не так уж просто на этом низком,
видимо заболоченным летом берегу. Усьвы. Надо было как-то переправляться на
другой берег. Мы завалили небольшую березу на берегу так, чтобы она упала
вершиной на полузатопленный ствол, лежащий у противоположного берега. Володя
Сафронов, слегка окунувшись, переправился по этому шаткому сооружению, мы
натянули веревку, и переправа была готова. Ближайшая сухара на противоположном
берегу тоже оказалась гнилой, и мы, завалив всего 6 деревьев, около 9 часов
вечера прекратили работу. Когда мы завалили последнюю сухару откуда-то из-за
реки донесся странный трубный звук. Никто из нас не слышал, как кричит лось,
призывая самку, и мы охотно поверили, что это крик одинокого зверя. Все
оказалось гораздо прозаичнее. Это Володя Ушенин дул в ствол своего ружья,
созывая нас на ужин. После ужина мы принялись за сушку. Мои кирзовые сапоги,
несмотря на предохранительную смазку мазью Вишневского на выдержали контакта со
снегом и водой. Портянки можно было хоть отжимать. Кроме Володи Софронова,
искупался еще и Гера Иванов на той же злосчастной переправе. В общем, сушить
было что! Так мы стояли вокруг костра, помахивая носками и портянками, и лениво
обсуждали предстоящий путь. Все устали от этого богатого событиями дня. Около 11
часов вечера мы легли спать. Ночь выдалась довольно холодной. Утром я обнаружил,
что мои недосушенные сапоги смерзлись, хотя я их спрятал в палатку и одеть их
было весьма трудно.
30.04. Утро холодное, по-весеннему праздничное. Ясное небо
обещает погожий день Наши охотники ушли на охоту до завтрака. Сегодня после
полудня по первоначальным планам мы должны отплыть. После завтрака, оставив в
лагере девушек, идем вытаскивать на берег поваленные сухары. Первая лежала
метров в тридцати от берега. Тридцать метров глубокого снега, густого подлеска,
луж и коряг. После того, как наш штангист Борис Белобородов авторитетно заявил,
что нам ее на плечах не вынести, мы дружно подняли ствол и, спотыкаясь, вынесли
его на берег. Также мы поступили с остальными сухарами. Для двух плотов не
хватало еще нескольких бревен, и мы снова разбились на две группы: одна
переправилась на противоположный берег искать строевой лес, а Петров, Гера и я
остались,
чтобы сплавить вытащенные на берег бревна к месту строительства плота и начать
вязать плот. Минут через двадцать на волнах Усьвы закачался прообраз нашего
плота – два бревна, сбитые скобами. На нем стояли мы с Юрой, вооруженные
шестами. Мы оттолкнулись от берега, и течение подхватило нас. За поворотом
успешно разминулись с большой льдиной, крутившейся на середине реки, и загнали
наш «плот» на мель у левого берега, где нас и встретил Гера. Тем времени ниже по
течению разворачивались грандиозные работы. Завалив еще пять сухар, наши ребята
соорудили еще одну переправу, свалив большую засохшую ель, стоящую у самой воды.
Ель перегородила реку, и в эту запань мы согнали все бревна. Плоты решили вязать
на берегу. Через час все бревна были рассортированы, подтесаны и затащены
веревками на стапеля. Строительство плотов вступило в завершающую фазу. Кроме
мотка стальной проволоки, который мы несли на наших сразу окрепших шеях, у нас
был еще моток отожженной проволоки и тонкий стальной трос. После нескольких
первых вязок стало ясно, что проволока из первого мотка плохо работает на изгиб,
зато резко подпрыгнули акции отожженной проволоки. Тем временем, пока мы вязали
плоты Юра Петров и Володя Сафронов, начали тесать греби. Солнце пригревало, и мы
начали раздеваться, но холодный ветер напоминал нам, что еще 30 апреля, и мы на
Севере. Нас окружал мир весенней, еще не пробудившейся природы. Еще не набухли
почки, еще не освободилась от снега земля и даже чистые прозрачные воды Усьвы
казались безжизненными, но уже началось в березах сокодвижение, и солнце начало
пробуждать весь живой многоголосый мир.
После обеда мы решили перенести все к месту строительства плота, чтобы перед
отплытием не терять дорогого времени. Но плоты были готовы к отплытию только к 6
часам вечера, причем еще остались всякие недоделки. Я хотел отплыть, несмотря на
это, чтобы пройти хотя бы 5-10 км до наступления темноты, но Ушенин убедил меня,
что этого делать не стоит, так как для разбивки нового лагеря нам придется
причалить около 8 вечера. Итак, мы разбили второй лагерь у нашей верфи. Через
несколько часов мы спали глубоким сном хорошо поработавших людей.
1.05. Первое мая! Я проснулся почти вместе с охотниками, и
развесил у нашей палатки флаги расцвечивания. Подул легкий ветерок, флажки
затрепетали, и сразу все стало праздничным. В семь часов утра общий подъем.
Свежесть ясного весеннего утра разгоняла сон. Сегодня отплываем! После завтрака
мы уложили свои рюкзаки на палубную надстройку, обернули лакотканью и привязали.
Все готово к отплытию. Торжественное построение, подъем флагов, салют из всех
четырех стволов. Капитан второго плота- Петров. На нашем плоту плывут Федоров,
Ушенин, Белобородов, Нина и я. В сборах мы не заметили, как к нам подошел
невысокий мужичок с ружьем – местный лесник. Мы поговорили с ним о реке. Он
сказал, здесь Усьва вскрылась еще 19 апреля и что ниже по реке будут завалы до
поселка Средняя Усьва и что вода уже начала спадать.В 8.15 мы отчалили. Начался
наш сплав по Усьве. Река петляет среди низких берегов, то убыстряя свой бег, то
замирая на плесах. Ширина реки здесь 15-20 м. Деревья вплотную подступают к
воде. За очередным поворотом первый завал - большая старая ель перегородила
реку, ощетинившись обомшелыми ветками. Команда Петрова уже начала с шутками
крушить топорами эту первую преграду. Минут через десять путь был свободен.
И снова мы стоим на гребях. Кажется река состоит из одних поворотов,
классифицируемых в описаниях, как «повороты с прижимами». Поток воды
устремляется к берегу и сразу за поворотом нависает над водой очередная ель или
береза. Для завершения удовольствия в таких местах у противоположного берега
часто встречались отмели. Если учесть, что до противоположного берега метров 15,
то картина становится достаточно полной. Наверное, через каждые десять минут
возникали острые ситуации, когда по команде «ложись» мы прижимались к плоту, а
ветви царапали наши спины. Нельзя сказать, что плот легко управлялся: центр
обеих гребей был заметно смещен относительно опоры, а противовесы, которые я
собирался сделать, так и не были изготовлены за недостатком времени. Экипаж в
лице Бориса и Юры начал заметно нервничать и требовать, чтобы я начал раньше
биться к противоположному берегу на поворотах, а не в последний момент. Это
можно было сделать, но тогда реальной стала бы угроза сесть на мель, и это
стоило бы нам гораздо больших затрат сил. Часа через два этих гонок мы нашли
разумный компромисс, и наши действия стали гораздо согласованней. Спокойствие и
уверенность Володи Ушенина очень помогли нам в этом. Нина все это время хранила
олимпийское спокойствие, во всяком случае, внешне.
Река стала заметно шире, но не более полноводной. Нас подстерегала новая
опасность-мели. Морозы, ударившие в конце апреля, задержали таяние снегов.
Первую мель мы встретили бодро, вторую без всякого энтузиазма, третью-с досадой.
На десятую у нас уже не хватило никаких эмоций. Река во многих местах
разбивается на несколько рукавов, причем приметы основного русла выражены очень
слабо. Посадка у нашего плота была ниже, чем у второго, и местами проходимый для
нас фарватер лишь немного превышал ширину нашего плота. Посадка на мель
проходила очень однообразно. Сперва раздавался скрежет и шарканье бревен о
камни, потом движение прекращалось. В лучшем случае нас разворачивало течением,
корма и нос менялись местами. В худшем случае приходилось лезть в ледяную воду и
руками, и вагами пихать плот. В этих ситуациях очень выручал Володя в своих
болотных сапогах. Наш разговор в этот день состоял из отдельных слов и очень
простых предложений: «Лево работай» «Теперь вправо! Сильней, сильней!» « Корма,
почему не работаешь? Корма, помоги носу!» - это значит, что корме надо работать
в противоположную сторону, чтобы под действием приложенного момента плот нехотя
развернулся и обогнул очередной камень или березовый сук. «Нос, помоги корме!
Работаем сильно влево! Еще, еще!» «Идем правой протокой, потом начинаем сильно
десятикилометровке на такой реке! На очередном повороте мы опять сели. Сунули
шесты в воду и не достали дна. Внимательно осмотрели все вокруг – какая-то
мистика: нас ничто не держало и все-таки мы прочно стояли на одном месте.
Загадка решилась очень просто – наш плот сел на сучок затопленного дерева. Минут
через пять мы снялись. Часам к пяти река, кажется, немного успокоилась, мы тоже.
Но вскоре снова начались повороты. Когда мы проходили один из них, Володя,
стоящий на передней греби, поскользнулся и упал. Это оказалось достаточным,
чтобы плот, на несколько секунд потерявший управление, с размаху налетел на
низко нависшую на водой ель. От страшного удара разлетелась передняя подгребица,
вода начала хлестать через плот. Все произошло так быстро, что мы не успели
сообразить, в чем дело. Первой мыслью у меня была – спасти гребь! Я рванул ее на
себя и свалился на палубу. Через несколько мгновений наш истерзанный плот
оторвался от злополучной ели, и мы прибились к берегу. На сучке, как трофей,
болталась зеленая куртка Федорова. Она повисела несколько минут, потом медленно,
как бы раздумывая, что ей делать дальше, отцепилась и поплыла. Мы выловили ее
шестами. Впоследствии Петров рассказывал ( их плот плыл впереди), что одной из
самых драматических минут похода был момент, когда мимо них поплыли части нашего
плота.
Итак, нам надо было срочно делать ремонт! Как выяснилось, хороший большой топор
мы утопили. Мы были страшно голодны и измотаны. В скольких километрах от нас
находится плот Петрова, мы не знали, и на нашем плоту не было продуктов. Слава
богу, у нескольких человек оказались личные продовольственные припасы: кусок
сала, кусок колбасы и несколько кусочков сахара. Эта своеобразная трапеза
подкрепила наши силы, и мы смогли приняться за ремонт. Через час, сделав то, что
было возможно, мы отчалили. Первый плот по времени уже должен был остановиться
на стоянку. До Средней Усьвы оставалось по нашим подсчетам несколько километров,
но прошел час, а деревня все не показывалась. Наконец, кто-то издал радостный
вопль - на крутом правом берегу показались дома. Вблизи деревни мы еще раз сели
на мель. В четверть восьмого Петров принял наш причальный конец. Их плот был
легче нашего и прошел до Средней Усьвы с меньшими приключениями, но тоже
нуждался в ремонте. В общем, положение было не блестящее! Но, как бы то ни было,
над Усьвой стоял чудесный первомайский вечер, нас ожидал праздничный ужин, и все
заботы автоматически отодвинулись на завтра. Мы остановились в большом доме на
крутом косогоре у реки. На русской печи уже стояли наши ведра, приготовления к
ужину шли полным ходом. Прямо за домом раскинулся большой луг. Я отошел от дома
и осмотрелся. Деревня раскинулось привольно, оттеснив тайгу от реки, будто
кто-то веселый и щедрый рассыпал на этом высоком берегу несколько десятков
добротных домов. На западе синеющей громадой поднимался над тайгой хребет Басеги.
Туда, к этому хребту поворачивала Усьва. Там нас ожидали «сухие пороги» - порог
протяженностью около шести километров, на котором в большую воду гуляют стоячие
волны в полтора метра высотой. Вблизи деревня выглядела совсем иначе – на всем
лежала печать запустения и развала. Поселок был брошен. Когда-то население
трудилось на алмазных приисках. Потом их прикрыли. Попробовали заняться лесным
хозяйством, но лес сплавить по Усьве не удалось. На берегу лежали огромные
штабеля загнивающего леса, как памятник чьим-то просчетам. Сейчас в деревне
обитало только четыре семьи. Я ввернулся к дому. Настроение у меня было
неважное. Я не мог простить себе, что плоты получились недостаточно прочными.
Вообще говоря, на Сылве, Уфе или Койве наши плоты вряд ли были прочней этих, но
нигде мы не попадали в такой переплет, как здесь. Опустились сумерки. Мы уселись
вокруг маленького стола. Я приготовил смесь из 90% спирта, клубничного сиропа и
чистой усьвинской воды и поднял первый тост за наш сплав. Закуска была
великолепной: салат, борщ с майонезом и даже соленые грибы, которыми нас
угостила одна гостеприимная старушка. После второго тоста я вручил всем памятные
значки нашего похода - золотые трехмачтовые кораблики. Усталость давала о себе
знать, даже песен мы не попели в этот вечер. Через полчаса, расстелив на полу
палатку и ватники, мы спали крепким сном.
2.05 Утро ясное и прохладное. Дружно принимаемся за работу. Мы решили полностью
перевязать свой плот. Для этого нам пришлось вытащить его по
слегам на берег. Самое толстое бревно мы выбросили, а вместо него поставили три
тонких бревна, которые выбрали из штабелей на берегу. Ребята со второго плота
закончили свои ремонтные работы к десяти часам и начали помогать нам. Вскоре
после полудня наш обновленный плот уже покачивался на волнах. Он стал
значительно легче и прочнее. Для уменьшения веса мы выбросили палубную
надстройку, а вместо нее у обеих подгребиц соорудили из жердей настилы для
рюкзаков. Рюкзаки мы опять связали веревкой и обернули пластикатом. Наскоро
закусив, мы тронулись в путь. Сегодня, во чтобы- то не стало, нам надо было
доплыть до деревни Нижняя Усьва. Река с каждым километром набирала силу. Теперь
она уже совсем не походила на ту узкую речку, по которой мы начинали сплав. По
берегам после ледохода громоздились огромные льдины, рядом с которыми наш плот
казался игрушечным. Плаванье протекало спокойно, одинокие камни можно было легко
обойти. Второй плот шел почти рядом с нами. Мы, наконец, придумали названия
своим кораблям. Наш плот мы окрестили «Мустангом» за его необузданный нрав,
второй плот команда нарекла «Тяни-Толкаем», намекая на некоторые эпизоды нашего
плаванья. Можно было, с успехом, и обменяться названиями. Почти все время
плаванья нам всем четверым членам экипажа приходилось работать на гребях или
шестами. Поэтому обязанности фотокора приходилось исполнять нашему юнге – Нине.
Мы называли ей выдержку и диафрагму, и она фотографировала даже в опасных
ситуациях. Пока опасных ситуаций не предвиделось, и мы любовались тайгой,
скалами, выходящими к реке, и самой шумной и беспрестанно меняющейся Усьвой.
Поздно вечером, когда уже стемнело и плыть становилось опасно, мы добрались до
Нижней Усьвы. Нижняя Усьва оказалась такой же брошенной деревней, как и Средняя.
Мы расположились в одном из домов. Дом состоял всего из одной большой комнаты,
половину которой занимала русская печь. Растопили печку, в комнате сразу стало
дымно, хотя мы открыли все заглушки. Я вышел порубить дрова. Под ногами хлюпало.
Снег, очевидно, только что растаял, и земля еще не просохла. В доме неподалеку
от нас расположились охотники. Перед ужином мы устроили военный совет. До
станции Усьва, где река пересекает железную дорогу осталось не менее 150 км.
Пятого утром нам надо было на работу. Стало очевидным, что за два дня не удастся
доплыть до станции. Следующим за Нижней Усьвой населенным пунктом на реке была
деревня Безгодово. Никто, правда, не знал, обитаема ли она, но от нее на карте
отходила шоссейная дорога. Сейчас все наши надежды были связаны с этой красной
ниточкой, протянувшейся через зеленое море тайги. На улице похолодало. В
двенадцатом часу мы легли спать.
3.05. Ночью выпал снег, засыпал деревеньку и наши плоты. Весь
окружающий мир исчез за завесой из сыроватых снежных хлопьев. Плоты стали очень
скользкими, и нам пришлось натянуть перила из веревок. В семь часов все были уже
на ногах. Охотники поднялись значительно раньше и уже где-то бродили в поисках
дичи. Они пришли, немного опоздав к завтраку, встреченные разочарованными
криками «Опять ничего!» и молча выложили двух рябчиков. Вера в наших охотников
заметно укрепилась. В 8 часов эскадра покинула гавань. Река вначале не
доставляла нам больших хлопот, широкая и полноводная она неслась на запад, лишь
местами сердито шумя на перекатах. Повороты следуют достаточно часто и за каждым
из них могут быть утки. Оба охотника находились на нашем плоту и для успеха дела
нам надо плыть первыми. «Тяни-Толкай» пропускает нас вперед. Действительно, за
первым же поворотом поднимается стая уток, поднимается, несмотря на все наши
предосторожности. Вид ружья действует на них раздражающе. Им вслед гремит уже
бесполезный выстрел. Запахло порохом и с «Тяни-Толкая» донеслось громкое
карканье. Вся эта картина повторилась в деталях и за следующим поворотом. Утки
были бдительны и нам не везло! За поворотом перед нами во всей красе предстали
Басеги. Мы подошли почти вплотную к хребту, а значит и к порогам. Река сузилась
и готовилась к прыжку. Порог начался неожиданно: за поворотом мы увидели
несколько огромных камней , беспорядочно разбросанных на середине реки, за
камнями все кипело и клокотало. Скорость реки стремительно возросла. Мы
проскочили первый ряд камней, за ним почти в шахматном порядке поднимались над
водой покатые лбы валунов. Вдруг плот остановился, натолкнувшись на какую-то
преграду, удара мы почти не почувствовали. Мы сели самой серединой, и плот
сохранил горизонтальное положение. В нескольких метрах от нас промчался «Тяни-Толкай».
Вокруг нас грохотал бешеный поток. Минут десять мы безрезультатно упирались
вагами, пока плот не развернулся к потоку бортом и наклонился так, что над водой
осталось только одно бревно. Я бросил взгляд на берег, до него было метров
десять, но нечего было и думать перебраться через этот поток.
Мы снова начали упираться вагами, Нина фотографировала нашу
бесплодную борьбу. Мы убедились в том, что стоя на плоту нам не удастся сойти с
камня. Юра Федоров сбросил ватник, снял часы и сошел с плота в ледяную воду. Он
подсунул вагу под плот и попытался сдвинуть его. Льдина! Льдина двигалась на нас
и лишь в последний момент, когда она полезла на плот, нам удалось отпихнуть ее.
Плот не поддавался. Мы снова отчаянно уперлись в дно вагами, плот вздрогнул, но
остался на месте. Из-за поворота на нас неслись льдины. Мы сделали еще одно
отчаянное усилие, и плот, наконец, сошел с камня. Мы схватились за греби, теперь
надо было не зевать! Но, прежде всего, мы должны были прибиться к берегу, чтобы
Юра мог переодеться. В пятистах метрах ниже начала порога мы причалили к правому
берегу. Юра разделся, и я начал отчаянное растирать спиртом его закоченевшие
ноги. Минут через десять он смог шевелить пальцами и немного согрелся. Мы
увязали рюкзаки и отчалили. Нас подхватило течение, и плот понесся, лавируя
между камнями. Стоячие волны непрерывно заливали плот. Река, зажатая
заснеженными берегами, прорывалась через каменную щетку на запад. Оставшуюся
часть порога миновали благополучно. На правом берегу увидели второй плот. Через
несколько минут мы уже сидели у небольшого костра и делились впечатлениями.
Счастливейшие минуты, когда опасность уже позади, и можно спокойно сесть в кругу
друзей, вытянуть к огню закоченевшие ноги и выпить кружку крепкого чая. Никуда
не хочется двигаться, но время подгоняло нас. Погода испортилась, с серого неба
сыпал мелкий холодный дождик. Видимость стала отвратительной. Порог кончился, но
по руслу там и сям были разбросаны камни, садиться на которые нам совсем не
хотелось! Скорость течения уменьшилась. Скалы, местами поросшие лесом, местами
голые подошли к самой реке. «Мустанг» и «Тяни-Толкай» плыли почти рядом. Так
прошло часа четыре. Нам очень хотелось доплыть до какого-нибудь домика, как
следует обсушиться и отдохнуть в тепле. Но уже начало смеркаться, а по берегам
была только тайга, утонувшая в снегу. В девять часов мы причалили к низкому
левому берегу. По нашим подсчетам до Безгодова оставалось 20-25 км. Мы завалили
несколько сухар и развели два больших костра для приготовления ужина и для сушки.
Дежурные начали варить суп из рябчиков. Мы поставили шатер и принялись за сушку.
Улеглись спать только в полночь. В двадцати метрах от нашего лагеря покачивались
на волнах наши плоты.
4.05. Я проснулся около четырех и разбудил Нину. Мы
приготовили завтрак, и я начал будить остальных. Сейчас борьба шла за каждый час:
мы надеялись к полудню добраться до Безгодово и, если по тракту ходят машины,
успеть на поезд Соликамск- Свердловск, проходящий вечером станцию Усьва, чтобы
утром пятого мая быть в Свердловске. Несмотря на наши старания, сборы шли
медленнее, чем хотелось бы, и только в семь часов утра мы покинули этот обжитой
берег. И снова мы стоим на гребях, и всматриваемся в воду. Река течет спокойно.
Клонит ко сну. Чтобы взбодриться начинаем петь песни. Скорость не больше 3 км/ч.
Вокруг нас плывут льдины, их становится все больше. Кажется, мы приближаемся к
Ледовитому океану. По карте пора быть Безгодову, мы плывем около пяти часов.
Выглянуло солнце, впереди на повороте что-то сверкнуло, скорость течения еще
уменьшилась. Мы не сразу осознали то, что увидели: река уперлось в огромный
ледяной затор. На правом берегу у самого затора мы увидели кажущиеся игрушечными
плоты. Около них на берегу копошились какие-то люди. Мы развернули плот бортом и
работая гребями, как веслами, двинулись к берегу. У берега стояли два плота
медиков, плоты Дыдыкина и Шарапова. Кажется, мы доплыли до конечного пункта
нашего сплава. У меня еще осталась слабая надежда, что в заторе есть проход. Я
бросился вперед вдоль берега, затопленного поднявшейся водой, и забрался на
высокую ель. Впереди, насколько хватал глаз, вся излучина реки была забита льдом,
вставшим на дыбы и застывшем в этом страшном оцепенении. Прохода нигде не было.
Так рухнула наша надежда- во-время выбраться с Усьвы. До железной дороги
оставалось около 70 км неизвестности: тайги, снега и разлившихся рек. Группы
медиков и Дыдыкина уже ушли берегом в сторону Безгодово. Шараповцы сказали, что
их время не жмет и еще чего-то
ждали. Мы начали разгружать плоты. Нервное возбуждение сменилось каким-то
оцепенением. Работали, как автоматы. Через полчаса, уложив свои рюкзаки, мы
двинулись в путь. Непосредственно по берегу пройти было невозможно, и мы полезли
в гору по следам ушедшей группы.
Идти было тяжело: приходилось продираться сквозь густой
подлесок, сапоги скользили по снегу. Вскоре мы вскарабкались на гребень. Идти
стало легче, но минут через десять путь нам преградил глубокий распадок и
пришлось спускаться вниз, теряя с таким трудом набранную высоту. Потом мы снова
полезли в гору, поднялись на гребень и свалились, сбросив рюкзаки. Кровь
молоточками стучала в висках. Где-то далеко внизу осталась забитая льдом Усьва.
После привала мы опять начали спускаться вниз. Теперь можно было идти по самому
берегу. Солнце ударило нам в глаза. Мы попали из заснеженной сумрачной тайги в
какой –то другой мир теплых ласковых лучей и сверкающего чистого льда. И было
непонятно, как солнце, уже такое жаркое, не может растопить эту ледяную пробку.
За излучиной к реке вышли отвесные скалы, и нам опять пришлось подниматься вверх.
Вскоре мы увидели на левом берегу двухэтажные деревянные дома.
Безгодово было обитаемым! Ноги понесли нас быстрей. На вершине скалы, на которую
мы поднялись, росли кедры – царственные великаны северной тайги. Внизу в
глубокой пропасти текла уже свободная ото льда Усьва. Я затянул традиционную
песню окончания похода «Окончен маршрут без единого трупа». Ее радостно
подхватили. На правом берегу оказалось только около десятка домиков. Большая
часть поселка была расположена на левом берегу. На скамейке около одного из
домов грелся на солнышке дед. Он сказал, что из поселка только что вышла машина
на тракт. Гера сбросил рюкзак и побежал в направлении, показанном дедом. Мы
медленно пошли вдоль реки. Скоро прибежал весь взмыленный Гера. Никакой машины
догнать ему не удалось. Как выяснилось машины в поселок сейчас вообще не заходят!
Надо было выбираться на тракт. Узкая тропинка вилась вдоль ручья, бегущего с
шумом по дну оврага. На тропинке снег был плотный, слежавшийся, по сторонам
рыхлый, покрытый тонкой корочкой наледи. В воздухе пахло мартом. Тропинка круто
поднималась вверх. Сапоги отчаянно скользили, и мы карабкались почти на
четвереньках. Подъем кончился и превратился в разъезженную зимнюю дорогу. За
гребнем дорога вышла на солнечную сторону. Теперь она превратилась в глиняное
месиво, оживляемое бурными весенними ручьями. Внизу лежала серая лента тракта,
на повороте стоял автомобиль с цистерной. Мы спустились прямо к нему. Около
машины возился молодой парень. Мы бросились к нему с расспросами. Он сказал, что
к этому месту часов в пять должна прийти машина за рабочими, но что по теории
вероятности она может и не прийти. Напоминание о теории вероятности было весьма
веским доводом, и мы решили идти пешком по тракту до поселка Юбилейного. По
подсчетам нашего нового знакомого расстояние до Юбилейного составляло 22 км. А
оттуда до станции Усьва уже ходит автобус. Перед долгой дорогой мы решили
закусить. У нас осталась банка говяжьей тушенки, хлебные крошки и по два грецких
ореха на троих. Еще у нас была манка, но варить ее нам было некогда. После «пышной»
трапезы, запив водой из ручья, мы двинулись в путь. Мы шли быстро, насколько
могут идти быстро, усталые и тяжело нагруженные люди. Однообразие дороги
усыпляло, и меня несколько раз бросало в сторон, когда я начинал дремать. Через
45 минут привал, мы валимся в изнеможении на бревна, лежащие у дороги. Кто-то
вспомнил фразу: «Уставшие, но отдохнувшие» - мы смеялись почти до колик.
Небольшая поляна у дороги, где мы остановились на привал, была сплошь усеяна
подснежниками. Мы нарвали несколько букетиков этих первых весенних цветов.
Кончился короткий привал, и снова дорога, дорога, ползущая с холма на холм-
бесконечная серая лента. Подъем, спуск, подъем, спуск. У нас уже почти нет
шансов успеть на поезд, но мы не прекращаем борьбу. Привал и еще один переход.
Началась «бетонка»! Значит, мы прошли 12 км. За все это время ни одна машина не
догнала нас и не попалась навстречу. Вдруг мы услышали шум мотора, навстречу нам
шел грузовик. Мы остановили его. В кабине сидели две женщины. Мы попросили
шофера довезти нас до Юбилейного. Он пообещал вернуться через полчаса и забрать
нас на обратном пути. Мы уселись на дороге и стали ждать. Вокруг, насколько
хватал глаз, не было никаких признаков человеческого жилья, только за хребтом,
на западе поднимались редкие дымки. И эта пустынная дорога только подчеркивала
безлюдность окружающего мира. Прошло полчаса, машина все не появлялась, но нам
уже ничего не оставалось, как ждать! Наконец, из-за холма вынырнул знакомый
грузовик, и через минуту мы погрузили свои рюкзаки в кузов, где сидят шараповцы,
тоже бросившие свои плоты. Дорога все также пустынна. Вдруг лес расступился, и
мы увидели многоэтажные дома – поселок Юбилейное. Когда мы въезжали в поселок,
на повороте мелькнул хвост какого-то автобуса. Немного позже выяснилось, что это
был последний автобус, идущий к Соликамскому поезду на ст. Усьва. Ехать на
станцию наш шофер наотрез отказался. Юбилейное - новый шахтерский поселок,
застроенный только многоэтажными домами, лишенный какого-либо своеобразия. Я
всегда с благодарностью вспоминаю людей, сумевших создать лицо города, будь то
пихтовая аллея Североуральска или ансамбли Краснотурьинска, поднимающиеся от
глади городского пруда. К сожалению, таких городов немного!
Мы сложили рюкзаки на автобусной остановке и начали искать машину. Тем временем
я отправился в булочную. У нас оставалось еще немного масла Скоро мы уже
уплетали великолепные бутерброды. Наше настроение поднялось, и судьба
благосклонно улыбнулась нам: появился транспорт – крытый грузовик, на котором мы
благополучно добрались до станции Усьва. Я посмотрел расписание: ничего
утешительного не было. Соликамский поезд уже ушел, Следующий надо было ждать
почти сутки. На станции стоял какой-то товарняк. Мы узнали, что он идет до
станции Чусовой, нам было «по пути». Через пять минут мы уже обосновались в
вагоне, наполовину загруженным силикатным кирпичом. Минут через 30 состав
тронулся. Всех сморил тяжелый сон.
5.05. В первом часу ночи поезд, не останавливаясь на станции
«Чусовая», свернул на линию «Чусовая- Пермь» и остановился только на маленьком
полустанке в трех километрах от города. Эти три километра мы прошли пешком.
Линия шла вдоль разлившейся Чусовой. Здесь прошлой весной мы закончили свой
сплав по Койве. Чусовую мы пересекли по новому автомобильному мосту. На станции
бросились смотреть расписание, ничего утешительного тоже не было. Не оказалось
даже подходящих товарняков. Только в четыре часа утра мы уехали в пустом
цельнометаллическом вагоне состава, идущего на станцию Гороблагодатская. Утро
встретило нас мелким нудным дождиком. Мы сидели в углу вагона на рюкзаках, тесно
прижавшись друг к другу, и пытались спать. Поезд иногда останавливался на
маленьких полустанках и казалось, что стоит он там бесконечно долго. Мы замерзли
и проголодались. Из продуктов у нас оставалась только манка и на станции «Теплая
гора», откуда неделю назад мы начали свой путь, у нас возникла смелая мысль –
сварить в вагоне кашу! Замысел тотчас же начал осуществляться! Мы набрали ведро
воды и подвесили его на проволоке, затащили в вагон несколько досок и мелко
изрубили их. Когда поезд тронулся, от костра уже поднимался легкий дымок. Вскоре
костер разгорелся. Минут через сорок мы уже загрузили в кипящую воду крупу. В
этом месте железнодорожный путь шел в небольшой ложбине, и мы увидели мужчину и
женщину, стоящих наверху. Они тоже заметили нас. Надо было видеть выражение их
лиц в этот момент! В вагоне товарняка, идущего со скоростью 80 км/ч, под
раскачивающимся ведром горел костер, а вокруг него радостно прыгали обросшие,
довольно оборванные люди. Надо отдать должное нашим девушкам, даже в таких
условиях они выглядели почти элегантными. Каша на этом перегоне была съедена,
жизнь снова повернулась к нам своей светлой стороной. Около 11 часов поезд
остановился на станции Гороблагодатская. В сторону Свердловска ни пассажирских,
ни товарных поездов не было! В 14 часов должна была идти электричка Кушва -
Свердловск, ее мы и решили ждать. На станции мы столкнулись с различными благами
цивилизации: около вокзала была не то баня, не то прачечная, а метров в двухстах
– столовая. Нам удалось помыться в «бане-прачечной», переодеться, и мы
почувствовали себя гордыми гражданами второй половины двадцатого века! Вершиной
нашего блаженства был отличный обед в станционной столовой. У Юры Федорова в
Кушве жили родители, и он поехал на автобусе домой. К нему присоединился Володя
Сафронов. К электричке они не вернулись. Мы решили, что старшие матросы загуляли!
Итак, с небольшими потерями мы покинули славный город Кушву. Где-то около
Нижнего Тагила в вагон вошел невысокий седоватый старичок и начал рекламировать
лотерейные билеты. Я никогда еще не слышал такой яркой и артистической проповеди
в пользу лотереи! Минут через пять сердца слушателей дрогнули и к старику
потянулись руки с монетами. Я тоже наскреб на один билет. К сожалению, я на него
ничего не выиграл! И вот мы дома. Поход закончился. Прощаемся на привокзальной
площади. До новых встреч!
Вижай (29.04-5.05.67)
Вижай- левый приток реки Вильвы длиной 125 километров. Река
быстрая, горная, средний уклон – 2,2 метра на 1 километр. Средняя скорость
сплава по Вижаю составляет порядка 8 км/час. В переводе с коми-пермяцкого языка
название реки означает «святой отец».
Мы доехали на Соликамском поезде до станции Лаки, потом
пересели на дрезину, проехали еще километров десять, а дальше пошли пешком до
реки. В 6 часов утра начали строить плот. Нас было семеро: пять ребят (Юрий
Петров, Володя Сафронов, Гера Иванов, Толя Шадрин и я) и две девушки: Нина
Иванова и Света Сергеева.
. К вечеру плот закончили, даже вытесали греби.
Применили новый способ сборки: просверлили дырки в бревнах и загнали припасенные
стальные шпильки. На следующее утро попытались отплыть. Плот оказался не очень
устойчивым. Причалили и добавили еще два бревна, стало хорошо! Прошли первый
порог. Завхоз начал кормить колбасой, и мы потеряли бдительность: посадили плот
на камень, точно также, как на Усьве (одно бревно над водой, остальные под водой.
После тридцати минут отчаянных попыток мы поняли, что плот нам не снять! Мы уже
порядком окоченели, а тут еще пошел снег с дождем. Было решено эвакуироваться.
До берега метров 20, течение сильное – сразу сбивает с ног. Надели на Володю
Сафронова спасжилет, застраховали его веревкой и выпустили. Он благополучно
добрался до берега. Натянули веревку и держась за нее по очереди вышли на берег
Попытка вытащить плот
. Каждому пришлось сделать по 3-4 ходки от плота и до
берега. Ничего не утопили! Место, где мы высадились, оказалось довольно низким и
пришлось основательно потрудиться, чтобы сделать лагерь. Какие-то охламоны из
родного УПИ, несмотря на наши знаки, посадили свой плот на наш и эвакуировались
по нашей веревке. День был праздничный – первое мая. По этому случаю был
торжественный ужин, после которого мы хотели снять с камня наш плот, но вместо
этого забрались в палатку и скоро уснули. На следующее утро мы сделали еще одну
безрезультатную попытку снять плот и начали строить новый плот. К вечеру ,
доработавшись почти до полной апатии, мы его закончили. Упийский плот удалось
снять! Утром третьего мая наш новый плот «Атлант-2» гордо покачивался на волнах.
Это был почти шедевр плотостроительного искусства. Собранный на шпонах из сухих
ровных стволов, длинный, с легкими тесаными гребями, он, казалось, рвался
быстрей в путь. Это вполне совпадало с нашими желаниями. И началось! Пороги,
шиверы, пороги….Мы работали с предельным вниманием, и все эти препятствия
остались позади. За весь день мы приставали к берегу всего несколько раз. В
одном месте мы нашли на берегу куски розоватой яшмы с черными прожилками. Берега
на протяжении всего дня оставались невысокими, густо поросшими лесом. Только к
вечеру появились скалы. Около 8 часов вечера, пройдя примерно 60 км, мы
остановились на ночевку. Лагерь мы разбили в густом ельнике, на высоком правом
берегу. Итак, до конца маршрута, до города Чусового оставалось еще около сотни
километров, до первого населенного пункта- поселка Пашия, километров 15.
А после Пашии по рассказам местных жителей:
- река через 20 километров уходит под землю, а потом через
800 м появляется снова;
- реку перегораживает плотина, и паводковые воды идут через
верх;
- по реке прошла драга и проплыть на плоту вообще невозможно.
Количество вариантов ограничивалось количеством местных
жителей, с которыми нам удалось побеседовать. Если бы за Пашией оказались Сцилла
и Харибда, мы не очень бы удивились! Решено было на следующий день доплыть до
Пашии и сориентироваться, что делать дальше. Уровень воды в реке за ночь заметно
спал, течение замедлилось. Через час после отплытия мы пристали около мощной
скалы, поднимающейся на правом берегу. Почти у самой вершины я увидел большой
желтый цветок. Запах у него оказался не очень приятным. Собрали небольшой букет
этих цветов. Природа еще только начала просыпаться. Среди зеленого моря тайги
резко выделялись светлые пятна осинника. Зацвело волчье лыко. Где-то далеко
внизу, подняв крылья-греби ждал нас плот. И вот мы уже снова лавируем между
камнями. Участились мели. Солнце, наконец решило порадовать нас. Мы на радостях
скинули рубашки, но каждый поворот реки на север встречал нас резким холодным
ветром., так что ватники прятать не пришлось! Появились первые признаки Пашии.
Мы догнали другие группы, плывущие по реке, и в Пашию уже
входила целая эскадра. До Свердловского поезда оставалось еще 8 часов, и мы
решили посетить Пашийскую пещеру. Эта пещера длиной около 400м находится на
берегу Вижая.
До пещеры нас проводили ребята из поселка. Все наше
спелео-снаряжение было представлено двумя фонарями. Тем не менее, мы решили
осмотреть пещеру. Вначале передвигаться пришлось почти на четверенках, но скоро
уже можно было выпрямиться во весь рост. Галерея круто уходила вниз. Спустились
вниз по ветхой деревянной лестнице. Дальше пришлось спускаться по шесту. Метров
через 20 мы попали в грот. Прямо под ногами шумела вода – через грот протекал
ручей. Дальше двигаться по пещере было бессмысленно и опасно. Земля встретила
нас теплом и солнцем. Это было последнее приключение за поход. Утром пятого мая
мы были в Свердловске.
«А дальше будут быри!»
Первый
майский сплав с детьми (река Большой Шишим - правый приток Чусовой) Май 1977г
Вот мы и на Шишиме!
«А дальше будут быри» (страшные места- вольный перевод) по
словам охотника, которого мы встретили первомайским утром на берегу Шишима.
Молодежь для разминки высадили на берег
Ночью началось сильное таяние снегов. И тихая речка
превратилась в бурный поток, подмывающий берега и роняющий в воду растущие по
берегам ели. Мы с Володей поплыли по этой кутерьме, а женщины с ребятами
благоразумно пошли берегом. Сплав завершили в Коуровке, выйдя в Чусовую.